Книга Музыка звездного света - Наталья Дубина

Мой дом выходит окнами на другой дом, такую же многоэтажку. И окна соседней

многоэтажки смотрят на похожее здание. И только десятый от нашего дом, я

считала, стоит у моря. Если бы все раскрыли настежь окна, убрали бы занавески,

то из нашего окна напролет было бы видно воду. Поэтому я всем говорю, что мы

живем с видом на море.

И это даже ничего, что наше море холодное. Бывает, мы с мамой усядемся

вечером на подоконнике, высматриваем в темноте парусники и слушаем, как шумят

волны. Папа делает вид, будто ему тоже что-то заметно, но на самом деле он

скорее услышит, как капает вода из крана на кухне, такой уж он.

Вот и сейчас мы вглядывались в шторм и даже не заметили, как папа вернулся с

телефонной трубкой:

— Тебя.

Я нехотя взяла трубку, а папа развел руками — мол, что я могу поделать?

— Тин! — заверещало в телефоне. — Хватит пялиться в окно!

Так вот, меня зовут Тин и мне четырнадцать. Тин — это от Алевтины. Назвали

же родители! Но они оправдываются — говорят, в голову больше ничего не

приходило. А я тогда подсказать еще не могла. Удивительно, как это взрослые

всегда умеют выкрутиться. Я считаю так — раз не можете придумать ребенку имя –

оставляйте безымянным. Пусть выберет сам, когда подрастет.

А в трубку кричит Сашка. Это моя лучшая подруга. Она сумасбродка — не такая,

как я. Мне кажется, я скромняга. Но мой папа говорит, что мы одного поля ягоды.

Сашка живет в соседнем доме, как раз напротив наших окон. Она прилично

загораживает мне море, ставит психологические кордоны. И еще ей в этом помогает

ее младший брат Федька. Если сама Сашка закрывает море на две трети, то вместе с

Федькой они перекрывают его на три четверти. Настоящая плотина.

— Хватит пялиться! — кричит Сашка. — Вы уже два часа на меня смотрите! Я вам

знаками показываю, чтобы не смотрели, а вы смотрите и смотрите!

Мы с мамой переглянулись, и я ненароком глянула на Сашкино окно. Сашка

размахивала руками.

— Даже мечтать не смей, что мы глазеем на тебя, — сказала я. — Мы любуемся

штормом. Видела, какие волны?

— Брось выдумывать! — разволновалась Сашка. — Ты сделала лабораторную по

химии? Не забудь, мне ее еще списать надо! Бред какой!

— Жалей нервные клетки, — посоветовала я.

— Что их жалеть! Они бы меня пожалели!

Я вздохнула и села к кухонному столу. Сложила горкой раскатившиеся по

столешнице апельсины, достала учебник по химии.

— Будешь работать за двоих? — спросил папа.

— Чего только не сделаешь ради лучшей подруги, — вздохнула я, а сама

подумала, что лучше поработать за двоих, а то она съест меня с потрохами.

Когда дружишь, всегда приходится с чем-то мириться. Потому что оказывается –

те, с кем дружишь, не такие, как надо. И совсем уж не такие, как ты. Сашка

взрывная, несуразная и иногда меня пугает. Но все же мы дружим, и я делаю

лабораторные. Такая вот взаимовыручка.

Через час я сфотографировала домашнее задание и отправила Сашке. Та тут же

примчалась ко мне, махнула рукой моим родителям, схватила апельсин и заявила,

что у меня непонятный почерк. Было двенадцать ночи. Папа тяжело вздохнул и

скрылся в комнате.

— Вы плохо воспитываете свою дочь, она неразборчиво пишет, — заявила Сашка

моей маме.

— Да, да, — покорно согласилась мама.

— Еще она у вас учит уроки на кухне, — добавила Сашка.

— Да, — снова кивнула мама. — Еще она у нас учит уроки.

Папа в соседней комнате погромче включил музыку, хоть было уже поздновато.

По-моему, он Сашку немного побаивается. Точно так, как раньше я побаивалась

этого большого, красивого и шумного города.

Еще три года назад мы жили в небольшом городке. Троллейбусные маршруты в нем

можно было пересчитать по пальцам, трамваи я видела только на картинках. Люди по

улицам ходили хмурые, и самым большим счастьем для них было показать, насколько

они круты. Там очень любили повыделываться. Нам с мамой это ужасно не нравилось,

а папа только махал рукой и говорил, чтобы мы не обращали внимания. Но как не

обращать внимания на людей, слишком громко говорящих по мобильнику не для того,

чтобы договориться о чем-то, а чтобы показать рядом идущим, что у них есть

мобильник и они могут долго разговаривать? Особым шиком в нашем не таком уж

жарком городе была установка кондиционера — желательно, чтобы он был выведен не

через окно или через балкон, а торчал одиноко на пустой стене дома. Для этого

боковые стены домов дырявили. Мне было жалко их.

Было жалко и людей — что им интересны только сплетни и самая обычная жизнь,

в которой главное для мальчиков — найти хорошую работу, для девочек — удачно

выйти замуж.

Мне же хотелось, чтобы у меня был весь мир.

Я любила музыку, старалась даже в нашем городе высмотреть интересных людей,

но их не находилось. До пятого класса я ходила в танцевальную студию, но там на

меня орали. Даже не знаю, почему. Наверное, потому что орали на всех.

В шестом классе я стала писать песни. Сейчас они мне кажутся наивными и

детскими. Тогда я напевала их сама себе по ночам, глядя, как по ночным стенам

проносятся тени. Теперь у меня получаются другие песни (правда, я пишу их без

музыки, просто слова), выкладываю на своей страничке, многие хвалят. Сашка

завидует. Хотя сама здорово рисует — я так не умею.

Приезжая в свой старый город (мы изредка ездим туда к бабушке), я сразу

переставала чувствовать себя человеком. Мне сразу же хотелось обратно — в

большой город с шумными и широкими проспектами. С людьми, у которых такие разные

лица. Которые и не подумают выделываться. Мне вообще нравится смотреть на людей