Книга Лысая голова и трезвый ум - Сергей Костин

— Новенький?

— Новенький.

— Фамилия?

— Пономарев.

— Звать-то тебя как, Пономарев?

— Лесик…. То есть, Леша. Алексей.

— Лесик. Хорошее имя для новенького. Медаль хочешь заработать, Лесик?

Вопрос, если его рассматривать с профессиональной точки зрения, риторический. Кто ж не хочет заработать медаль? Тем более в первый день службы. Поэтому можно и промолчать.

— Тогда беги, Лесик Пономарев, к капитану. Быстро беги. Ждет, не дождется. И мыло не забудь.

— Зачем?

Глупый вопрос. От волнения.

— А ты подумай, Лесик. Подсказка. Руки мыть не надо.

Тетки из отдела кадров переглядываются, добродушно хихикают и указывают на дверь.

— По коридору прямо. Иди, иди, Лесик Пономарев.

Закрываю дверь. На секунду замираю, прислушиваясь. Не из любопытства. Из интереса. Смех в кабинете подсказывает, что я всем понравился. На ум приходят ответные слова, целые потоки язвительных и острых слов, но уже поздно. Не возвращаться же.

Полутемный коридор. Малолетние правонарушители, раскачивающиеся на скрипучих стульях. Полные банки окурков на подоконниках. Изодранный линолеум, с черной протоптанной дорожкой. Тусклые лампочки в железных футлярах.

Из ближайшего кабинета вываливаются суровые сержанты. Мощные кулаки и большие, на ширину плеч, подбородки. Вежливо интересуются, не угостит ли новенький сигареткой? В ответ на короткую лекцию о вреде курения, тщательно обыскивают карманы, добродушно заявляя, что так положено. Не обнаружив сигарет, просят в следующий раз быть внимательней и с пустыми карманами в отделение не являться.

Я не расстраиваюсь. Понимаю, ребята вышли в коридор не от хорошей жизни.

Дверь, обитая черным дерматином. Ржавые гвоздики пытаются создать видимость упорядоченных ромбов. На табличке серебром по красному. «Начальник». Чуть ниже еще одна, треснутая поперек, вывеска. «Приемная». Рядом с дверью, на покрашенной серой стене, нацарапанные острым предметом надписи, из серии “незаконченное среднее образование”.

Мне сюда.

— Можно?

Секретарша, коротко стриженая толстушка с развитыми ушами и ртом, воркует по телефону. Кивает на стул. Садись, лейтенант, коль пришел, в ногах, как и в жизни, правды нет.

— Да ты что!? А он? Ха-ха-ха! А вы? Хи-хи-хи! Ну, надо же!

Смотрит на меня. Прикрывает рот ладошкой, хлюпает от смеха носом. Где простыть успела? На улице самое лето.

Толстушка аккуратно возвращает трубку на аппарат, кладет руки, как первоклашка в школе, и теперь все внимание исключительно на меня.

— Вы Лесик?

Она только что разговаривала с отделом кадров. И все эти «Хи-хи-хи, а вы, а он?» относятся ко мне.

На поставленный вопрос не отвечаю. Во-первых, сам виноват. А во-вторых, прозвище, полученное в детстве, ухо не режет. Привык. Свое, как никак.

— Лейтенант Алексей Пономарев. Мне к начальнику.

— К капитану, — поправляет секретарша, — Вы же первый день у нас? Ну и как? Нравиться? А мне, знаете, очень. Вы не представляете, какие люди здесь работают. Золото, а не люди. И душой и телом. А почему у вас имя такое? Из-за рыжих волос? Или вас так девушки называют? А у вас есть девушка? Или, может, у вас другие интересы? Меня Лидой зовут. Но все называют Лидочкой. А что вы делаете сегодня вечером?

Вечером я намерен в одиночестве посмотреть телевизор.

— Мне к капитану, — я серьезен, я спокоен, и в первый день службы мне не до девушек. Как в песне. Первым делом правопорядок, ну а девушки в свободное от работы и отдыха время.

Секретарша Лидочка морщит нос, фыркает, поджимает накрашенные ярко-красной помадой пухлые губы. Широко распахнутыми глазами, в которых пляшут неопределенного цвета чертики, осматривает меня с ног до головы.

— Заходите, — официальный тон мне нравиться больше. А то развела тут бюро знакомств. — Только учтите, капитан Угробов сегодня не в настроении.

— Если бы у меня была такая секретарша, я, вообще, в петлю бы полез.

Умная мужская фраза, словно пуля в висок женщины. Рот Лидочки распахивается, глаза на выкат, кровь в лицо. Не спасает даже макияж.

— Да вы….

Но я уже открываю дверь, засовываю в щель голову и спрашиваю пустоту:

— Разрешите?

— Да.

Теперь можно подтянуть оставшееся туловище, прикрыть дверь, чтобы не было слышно возмущенных криков из приемной, и обернуться. Руки по швам, коленки слегка подрагивают, подбородок задран к потолку, глаза ищут тело капитана.

— Лейтенант Пономарев для прохождения службы прибыл.

Хорошо сказал. Мама бы мной гордилась.

— Расслабься, лейтенант. Не на параде.

У капитана широкое и волевое лицо, все в шрамах от бандитских пуль, в царапинах, полученных в схватках с криминальными элементами. В левой руке тлеет сигарета «Прима». В правой — дымящийся ствол пистолета «Макаров», нацеленный точно в мой лоб.

— Давай личное дело.

Чеканным шагом, от которого подпрыгивает засохший кактус на подоконнике, подхожу к столу и, не сводя глаз с черной дырочки пистолета, протягиваю тощую папку.

— Садись.

Капитан прячет «Макаров» в кобуру под мышку, тушит сигарету в бумажном кулечке, предварительно плюнув туда, раскрывает папку и замирает. Только глаза бегают по скупым буквам моей небогатой и не слишком героической биографии.

— Алексей Пономарев?

— Так точно! — вскакиваю с места, вспоминая слова устава. Командир, прежде всего, непосредственный начальник, а только потом друг, товарищ и все остальное.

— Лежать! — рявкает капитан, по привычке выхватывая из кобуры пистолет. Хорошо, что не стреляет, — Тоесть, сиди, лейтенант. И не дергайся, если начальство не просит.

Пока капитан, хмыкая и усмехаясь, изучает личное дело, рассматриваю на стене стенд « Они находятся в розыске».

Пять фотографий. Четыре жирно перечеркнуты красным фломастером. Под ними, на скрепках блокнотные листки с автографами тех, кого перечеркнули. «Век капитана не забуду». «Падлой буду, отомщу». «Спасибо капитану за счастливые зимы». «Встретимся на Колыме», «Позвони мне, позвони».

Рядом со стендом цветной календарь. Бритый улыбающийся бандит с сотовым телефоном и золотой фиской, в длинном черном пальто, на фоне заснеженного лесоповала. Внизу золотыми буквами: — «Сибирь-Москва. Льготный тариф».

Есть еще шкаф. На пыльных полках только одна книга. «Уголовный кодекс». На книге в трех местах пулевые отверстия, как раз там, где буквы "о". И следы от зубов. Пятый верхний кариес, четвертый нижний пломба, два передних отсутствуют. Есть еще фотография в богатой алюминиевой рамке. На снимке молодой капитан Угробов с лейтенантскими погонами в обнимку с улыбающимся товарищем. У товарища золотые фиски, наручники и длительный срок заключения.