Книга Весенний подарок для девочек - Вера Иванова

Кошка была жалкой, тощей и к тому же с абсолютно голым животом. Марина знала, что у кошек шерсть может выпадать не от ужасных болезней, а всего лишь от недостатка витаминов. У этой симпатяги наряду с голым животом была еще такая умильная мордаха с печальными желтыми глазами, что Марина обязательно взяла бы ее домой, если бы там уже не жили целых две кошки, Муся и Буся.

Мусю она два года назад самым натуральным образом нашла на помойке, застукав за пожиранием ржавых селедочных хвостов. Когда Мусю отмыли от селедки и грязи, она превратилась в рыжего полуперса с веселой беленькой мордочкой. Щечки кошки были украшены аккуратными круглыми рыжими пятнышками, за что она первоначально получила кличку Матрешка. Произносить это довольно милое, но длинное имя было неудобно, поэтому Марина однажды наскоро переименовала ее в Мусю. Кошке на переименование было решительным образом наплевать, потому что, прожив большую часть своей сознательной жизни безымянной, она принципиально не отзывалась ни на Матрешку, ни на Мусю, зато мгновенно и без перебоев откликалась на слово «на!».

Буся в прошлом году сама прибилась к квартире Митрофановых, проскользнув сквозь Маринины ноги в прихожую, где и поселилась. Была она простой дворняжьей породы, гладкошерстная, серо-полосатая. Марина любила обеих кошек одинаково горячей любовью, невзирая на явную разницу в происхождении. Полукровка Муся беспородную Бусю презирала и никогда с ней вместе даже не обедала на митрофановской кухне. Правда, настоящей причиной этого, возможно, было не столько веление части ее благородной крови, сколько волевой и беспардонный характер Буси, которая никого не подпускала к еде, пока сама не насытится. Маринина мама, скрипя зубами, самым героическим образом терпела присутствие в доме двух кошек, но вряд ли смогла бы вытерпеть появление третьей, даже такой замечательно-белой, с черными неровными пятнами на спинке. Марина еще раз почесала за ушком голоживотую симпатягу, которая тут же с готовностью прищурила свои желтые глаза и заурчала. Девочка тяжело вздохнула, легонько сбросила кошку с колен и пошла домой к Бусе и Мусе.

Мы так много сказали о Бусе с Мусей и о безымянной черно-белой кошечке, потому что именно они характеризуют Марину лучше всего. Марина Митрофанова, сколько себя помнила, всегда жалела всех и вся: кошек, собак, ворон, лягушек и даже хомяка Шурика, который жил у ее подруги Милки в трехлитровой банке. Марина посчитала, что Шурику в банке тесно, и отдала в его полное владение большую проволочную клетку, в которой не так давно почила в бозе ее престарелая морская свинка Машка.

Жалела Марина не только животных, птиц и земноводных. Она, например, жалела и довольно мерзкого вида старушонку, которая облюбовала для попрошайничества вход в соседний универсам. Марина всегда опускала в ее замызганный пластиковый стаканчик из-под йогурта деньги, оставшиеся от школьных завтраков, несмотря на то, что однажды собственными глазами убедилась: старушка гораздо богаче ее родителей, конструкторов карбюраторного завода «Вымпел». Марина стояла в очереди универсама как раз за старушонкой, когда та высыпала на блюдечко кассы мелочь из своего йогуртового стаканчика, двух карманов драной детской каракулевой шубенки и еще из неимоверно грязного мешочка непонятного происхождения. Ловкими пальцами пересчитав старушонкину мелочь, кассирша выдала ей на руки тысячу тридцать рублей наличными единовременно. Быстренько помножив в уме округленный в меньшую сторону, до тысячи рублей, дневной заработок старухи на двадцать календарных дней (положив ей, ввиду преклонного возраста, целых десять дней на выходные), Марина получила весьма приличную для людей со средним достатком цифру аж в двадцать тысяч. Конструкторы карбюраторного завода в месяц зарабатывали, конечно, побольше, но ненамного. Но если вы думаете, что с тех пор Марина перестала опускать в старухин стаканчик свою жалкую мелочь, то сильно ошибаетесь. Она все равно продолжала подавать старухе. Ей казалось, что если она пройдет мимо, то со старушонкой обязательно случится что-нибудь нехорошее, например, ей больше не подаст вообще никто, и она тогда непременно помрет от огорчения, потому что от голода — это вряд ли.

Нам пришлось так много времени уделить мерзкой старушонке, потому что теперь вам будет понятно непреодолимое тяготение Марины Митрофановой к Рыбареву и Криворучко. Хотя, пожалуй, о Рыбареве и Криворучко мы заговорили преждевременно. Есть смысл прежде рассказать еще кое-что, а именно: с детского сада Марина жалела и опекала неприкаянных, некрасивых и отверженных детей. Например, в младшей группе детского сада № 17 никто не хотел становиться в пару с Юрой Лякиным, который регулярно писался в кровать во время тихого часа, и от него вечно плохо пахло. Марина всегда приходила на выручку Лякину, когда тому не хватало пары. Ей в то время даже снились цветные сны про Юру: как она купает его в красном тазике, будто куклу-голыша, потом заворачивает в махровую простынку небесно-голубого цвета и укладывает спать в чистую свежую постельку на хрустящее белье в желтенький цветочек. Именно Юра Лякин был первой Марининой любовью, хотя он об этом не догадывался и поэтому в свои сухие периоды иногда ее даже поколачивал, хотя, надо отдать ему должное, не сильно.

Второй Марининой любовью стал Фелик Лившиц. С ним ее посадили за одну парту в первом классе. Мелкого и жутко кудрявого Фелика все дергали, щипали и дразнили Носопырой. Носопыра у Лившица действительно была неслабая: с внушительной горбинкой и круто вырезанными ноздрями. Марина тут же взяла Фелика под свое покровительство и любила его вплоть до девятого класса. На нынешнюю торжественную линейку, посвященную празднику Первого сентября, Лившиц неожиданно для всех явился сильно вытянувшимся, с несколько развившимися, модно постриженными кудрями и носопырой, которая перестала быть ему велика. Девчонки Марининого 9-го «Г» тут же постановили:

1) Что Лившиц стал похож на библейского персонажа.

2) Что ему больше не к лицу прозываться какой-то там Носопырой или даже Феликом, а потому стоит звать его полным именем — Феликс, и начали наперебой строить ему глазки.

Марина же моментально утратила к Лившицу интерес и даже пересела со старого места, на котором просидела целых семь лет, к своей подруге Милке Константиновой. На Маринино место к Феликсу тут же припорхнула Лена Слесаренко, а Маргарита Григорович, по прозванию Марго, опоздала, и потому ей пришлось довольствоваться не слишком выразительным Алешей Пороховщиковым.

Некоторое время Маринино жалостливое сердце оставалось пустым, пока она не сообразила, что в их 9-м «Г» есть, по крайней мере, еще двое, кто нуждается в ее опеке и покровительстве. Таким образом мы наконец и подобрались к Рыбареву и Криворучко.

Богдан Рыбарев, которого, смотря по обстоятельствам, звали то Рыбой, то Рыбарем, был абсолютно серым, неприметным троечником, временами сбивающимся на абсолютные «пары», и одновременно сыном школьной уборщицы тети Люды. Илья Криворучко, наоборот, являлся зубрилой, отличником и сыном директора фабрики детских игрушек «Карлсон». Понятно, что ему приходилось отзываться на Кривую Ручку или, на худой конец, на Карлсона.