Книга Пока ангелы спят - Анна и Сергей Литвиновы

Всякое совпадение событий, описанных в данном произведении, с теми происшествиями, что имели место в реальности, – совершенно исключено.

Пролог. За шесть лет до описываемых событий.

Десять миллионов долларов – это всего-навсего пять «дипломатов».

Или один холщовый мешок.

Босс, правда, ворчал:

– На хрена столько скопили… Не могли хотя бы по «лимону» возить?..

Но Грек предпочитал одну опасную ездку десяти менее рискованным. Он любил получать адреналин в больших дозах.

«Рэйнджровер» мягко стелился по влажному утреннему асфальту. Четверо мужчин во главе с Греком слегка расслабились: до цели не больше десяти километров. Водитель уверенно держал сто сорок. Он ехал по скоростному шоссе и совсем не ожидал, что с проселочной дороги выскочит наперерез джипу побитая жизнью зеленая «копейка».

Удар пришелся точно в бок «Рэйнджровера». Джип отнесло к осевой. «Копейку» сила удара развернула и отчего-то поставила поперек «Рэйнджу».

Из раздолбанной машины вылезла дрожащая длинноногая красотка. Она схватилась за голову и безнадежно спросила:

– Теперь вы меня убьете?

Охрана, вывалившаяся из джипа, пожирала глазами ее бесконечные ноги и стоячие грудки. Грек проглотил готовые сорваться матерные слова. Он подошел ближе. Глаза девчонки горели отчаянным страстным огнем.

Грек успел представить, как он вонзается в нее… и умер счастливым человеком. С охраной было покончено двумя мгновениями позже.

Девушка встала с земли и принялась отряхивать одежду. Сердито сказала двум мужчинам, только что опустившим автоматы:

– Не могли аккуратней? Вы мне чуть голову не снесли, Робин Гуды!..

Наши дни. 15 апреля, суббота. Четыре часа дня. Алексей Данилов.

Бывают дни, которые запоминаешь надолго. Навсегда запоминаешь. И этот оказался именно таким.

Хотя с утра ничто – ни единым намеком – не предвещало, что жизнь моя совсем скоро изменится, изменится радостно и трагически, события понесутся галопом, и…

Сегодня выходной, и этот день я посвятил, как и положено мужчине, своему автомобилю.

К трем я разобрал карбюратор, сменил жиклеры и промыл поплавковую камеру. Снова собрал, завел. Моя «копеечка» заработала как часики – тихо-тихо.

Сосед Армен отсалютовал мне бутылкой пива: «Снимаю шляпу!»

Вместо шляпы Арменову голову украшал носовой платок с узелками на концах.

Моего соседа во дворе не любят. Обзывают хачиком. Вот ведь националисты!

На самом деле Армен – классный мужик. Спокойный и умный. Кандидат технических наук, между прочим. И живет в Москве дольше, чем иные прохвосты. Во всяком случае, дольше меня раза в три – то есть вот уже лет двадцать. Только он один из всего дома хоть немного разбирается в машинах. И двигатель у его «шестерки» работает тихо, без перебоев.

Стоял душевный весенний день. Теплынь. Почки на деревьях набухали прямо на глазах. Такие редкие дни примиряют меня с Москвой.

По детской площадке дефилировали старушенции. Они бдительно наблюдали: не начну ли я мыть машину? Тогда бабульки тут же помчатся домой и станут звонить экологическим ментам:

– Безобразие! Гражданин Данилов загрязняет двор!

А я ведь с ними всегда здороваюсь. И пьянок в квартире сроду не устраивал.

Наш двор хоть и находится в Москве, но смотрится по-поселковому. Дома пятиэтажные, мусоропроводов не имеют. Жильцы носят мусор во двор в контейнеры. Все как в моем родном Южнороссийске. Когда я искал себе квартиру, пересмотрел кучу вариантов. Предлагали места и получше – в столичном понимании этого слова: в домах с большими кухнями и огромными лоджиями. Но одного взгляда на многоэтажные махины мне хватало, чтобы утвердиться в мысли: не хочу жить в муравейнике. Пусть и в комфортном. Мне бы чего попроще. Как здесь, в Новогирееве.

Комнат у меня две, обе маленькие. Кухня игрушечная, метров пять, с огромной газовой колонкой. Удобства – совмещенные. Из ванной-туалета в кухню выходит окошечко. А балкон такой крошечный, что даже кресло не умещается. Только табуретка.

Зато стены в доме толстые, кирпичные. И многих соседей я знаю по именам. Да и Терлецкий парк рядом. Дышится легко.

За свою двухкомнатную малогабаритку я плачу сто долларов в месяц. Для Москвы это считается дешево. Сумма мала оттого, что у моих апартаментов дурная репутация. Про бывших жильцов рассказывают всякие страсти. Будто бы жила здесь тетка вдвоем с сыном. Сынуля-оболтус взял кредит и ввязался в бизнес. Разумеется, прогорел. Кредиторы-бандиты поставили его на счетчик, стали пугать. Парень решил выйти из положения просто: обокрасть соседку. Залез к ней в квартиру через балкон. И тут же, в этой чужой квартире, его и убили. Не хозяйка, нет. Кто-то другой… Темная история… После этого происшествия лестничная клетка в целом и моя квартира в частности стали пользоваться дурной славой.

Мать незадавшегося бизнесмена уехала куда-то к тетке, в глушь, в Саратов, а квартиру сдала.

Жилье мне подыскала Татьяна Садовникова из нашей фирмы. Она сама живет по соседству, на той же «проклятой» лестничной площадке. Как-то сидела за моим столиком в нашей корпоративной столовке, услышала, что меня гонят из институтской общаги, и предложила. «Давай, – смеется, – составлю тебе протекцию. Если привидений не боишься. Считается – нехорошая квартирка. Риелторы уже трижды цену снижали. Только найдут клиента – к нему во дворе бабки подкатывают. Треплют, что место – проклятое».

Я посмеялся над суевериями и квартиру снял. Привидения ко мне не приходили, призрак убитого должника не являлся, денег не требовал. Спалось хорошо – то ли потому, что кирпичные стены не пропускали ни звука, то ли из-за того, что прямо у моего балкона красовалась роскошная толстоствольная береза.

А рядом с березой я обычно ставлю свою машину – ярко-красную «копейку» 1977 года рождения. Двадцать три годика стукнуло автомобилю – ровно столько же, сколько и мне. «Жигули» вы мои, «Жигули»!.. Легенда, любовь и головная боль миллионов российских мужиков… Собраны по лекалам лучшей машины Европы одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года – «Фиата-124».

От автомобильной моды, конечно, машина отстала лет на сорок. Дизайн эпохи Джины Лоллобриджиды, плащей болонья и фильма «Восемь с половиной». Зато при умелом уходе авто ответственное и надежное. И по песку гонять может, и в дождь особо не скользит, и не ломается – когда я ее об этом прошу. Сколько раз замечал: спешишь, злишься, но скажешь ей: «Давай, крошка, не подведи!» – и она никогда не подводит. Зато на следующий день, когда все дела переделаны и время льется неспешно, обязательно ломается. Словно говорит мне: «Загонял меня, неразумный хозяин, а теперь лечи. Я уже старенькая, мне перегрузки вредны».