Книга Душенька - Ксения Любавина

«Гладит кисонька дяденьку по лысинке…» — мысленно напевала Людмила, с ироничной усмешкой поглядывая на сладкую парочку: мужичка в дорогом костюме, с брюшком и лоснящейся плешью и его спутницу, длинную-предлинную блондинку модель в платьице на одной бретельке, покачивавшуюся, как корабельная мачта в шторм, на высоченных шпильках…

Она ненавидела свою работу и всю эту тусню, когда местный бомонд встречался и пьянствовал со своими благодетелями: спонсорами и меценатами. Ненавидела эти фуршеты, банкеты, эти неизменные тарталетки с икрой, самодовольные пьяные рожи, чванство…

Боже правый! Ее подруги, одна из которых бухгалтер, а другая — домохозяйка с тремя детьми, до смерти завидуют ей! Им кажется, что у нее не работа, а сплошной праздник. Ну конечно! Она ведь постоянно вращается среди актеров и прочих знаменитостей, со многими на короткой ноге и легко вхожа в так называемое светское общество, куда им, простым смертным, вход попросту заказан. Знать бы им, как она, Людмила Черкашина, председатель городского комитета по культуре, уже устала веселиться…

Иногда она даже забывала, по какому поводу пьянка. То ли очередная премьера, то ли выставка, то ли фестиваль… Не потому, что напивалась вместе со всеми… она терпеть не могла спиртное… а потому, что этих событий было так много, и она обязательно присутствовала на всех мероприятиях.

Когда-то Людмила обожала ходить в театр, но последнее время се уже не радовали никакие спектакли и никакие дни культуры. Однако она должна была посещать их, встречаться со спонсорами и даже, как это ни противно, разговаривать с ними, выпрашивая деньги. И улыбаться. В то время как ей хотелось послать их всех к известной матери и пойти домой — к своей обожаемой крошечной внучке Танечке, к совсем замотавшейся дочери Сане, юной мамаше, и к спаниелихе Мусе, которая всегда встречала ее с неизменным восторгом. Но эти ее хотения никого не интересовали. Служба…

Не дерево выбирает птицу, а птица — дерево… Не работа выбирает человека, а человек — работу… Какой вздор… В ее случае как раз работа и выбирала, а Людмила просто повиновалась судьбе…

«…Гладит кисонька дяденьку по лысинке…»

Вот небось будет потеха, если она запоет вслух мантры и примет какую-нибудь позу из йоги, забравшись на стол. Такого, наверное, еще никто не проделывал… Принародно исполнять на столе стриптиз, напившись до изумления, — пожалуйста… но чтоб мантры… Интересно, с каким выражением лица они будут на нее смотреть? А что станет с беднягами журналистами! Это же сенсация! Скандальное происшествие в Доме актера! Председатель комитета по культуре госпожа Черкашина повредилась рассудком на банкете! Она сошла с ума, она сошла с ума… Какая досада…

— Скучаешь, Людмила Арсеньевна? — К ней подошел ее заместитель, Иван Никанорович Мезенцев, почтенный седовласый джентльмен шестидесяти пяти лет, в не новой, но приличной тройке в едва заметную полоску.

— Можешь развеселить?

— Было б мне лет на двадцать меньше, то развеселил бы… А теперь что с меня, гриба старого, взять-то? — с сожалением о прошедшей молодости вздохнул Мезенцев. — Я, Людмила Арсеньевна, вот что подумал… Тут находится некто господин Булыгин…

Людмила начала смутно догадываться, к чему клонит ее лукавый зам.

— И что он такое… этот твой Булыгин?

— Ну… спонсор… Ты помнишь, что у нас с тобой на носу студенческий фестиваль? А у господина Булыгина все же сын — студент. Я тут уже, грешным делом, с ним пригубил по рюмочке, разговорились… Знаешь, мировой мужик! Я думаю, он нам не откажет в спонсорской помощи…

Людмила вздохнула. Она понимала, что должна встать и пойти на поклон к этому Булыгину, будь он неладен, ибо мясо за собакой не бегает. А она только-только присела, чтобы отдохнуть, и уже сняла туфли, которые под вечер стали невыносимо тесны и жали ноги. Она с мольбой посмотрела на зама:

— Иван Никанорович, миленький, ты не поверишь, но я так устала, что даже встать не могу.

— Да верю, Людочка Арсеньевна, верю, но что же делать? Под сидячую попу доллар не подпихнешь, сама понимаешь…

— Ну, ты ведь у нас такой умный… придумай что-нибудь…

— Момент…

Старик Мезенцев умчался на поиски обещанного спонсора. Людмила достала из сумочки, висевшей позади нее на спинке стула, мобильный телефон и набрала свой домашний номер.

— Алло… Санечка, привет, — произнесла она.

— Привет, мам. Как проходит банкет?

— Весело, — обреченно вздохнув, ответила Людмила.

— А кому легко? Ты вообще там как? Скоро?

— Не знаю, милая… Тут еще кое-какие дела… Не знаю…

— Если сможешь, возвращайся пораньше. У Танюшки зубки режутся, она меня так сегодня уколбасила, что я уже еле на ногах стою… А ведь еще надо с Мусей погулять!

— Ладно, ладно, бегу, бегу, чем смогу помогу, — тихонько, чтобы никто не слышал, рассмеялась Людмила. — И что бы вы без меня делали?

Саня тоже принялась хихикать.

— Без тебя нас бы не было, незаменимая ты наша… В общем, ждем.

— Я постараюсь побыстрее… — Краем глаза она заметила, что заместитель Мезенцев уже тащит к ней какого-то солидно одетого мужика, с небольшой аккуратной бородкой, как сейчас носят, этого своего спонсора, чтоб он был здоров, и свернула разговор, произнеся скороговоркой в трубку: — Все, дочь, целую…

Людмила буквально за несколько секунд всунула отекшие ноги, которые только-только начали отходить, обратно в туфли, стоявшие под столом. Затем, нацепив дежурную, отрепетированную, проверенную и потому безотказно действующую улыбку, обратила все свое внимание на господина мецената.

— Разрешите представить, — церемонно вступил Иван Никанорович, — Петр Данилович Булыгин, генеральный директор компании… э… э…

Господин бизнесмен пришел на выручку пожилому незадачливому заму.

— «Джинсовый рай», — деликатно подсказал он.

— Да, да… А это Людмила Арсеньевна Черкашина, наш руководитель… человек, радеющий за российскую культуру… — со все возрастающей помпезностью говорил зам.

Людмила едва сдержалась, чтобы не расхохотаться в лицо бедняге Мезенцеву. Ее так и разбирал смех. Ну что он такое несет! При чем тут российская культура, когда она служит всего лишь в комитете при мэрии третьего по величине города страны, удаленного от столицы на три тысячи километров?

Господин Булыгин между тем, не особенно слушая болтовню старика Мезенцева, поцеловал ей руку.

— Рад знакомству.

— Взаимно, — ответила Людмила, слегка смутившись от этого прикосновения, как будто ей никто никогда не целовал рук.

Еще как целовали!.. И не только как руководителю комитета, но и просто как женщине. Она даже до сих пор не лишилась своей привлекательности, хотя ей уже и перевалило за сороковник… Когда-то, пока в волосах не заблестела первая седина, она даже была натуральной блондинкой, не чета этой пергидрольной диве на шпильках…