Книга Подарок убийцы - Гапарон Гарсаров

Унылое белёсое небо навевало тоску точно так же, как и бормотанье со стороны трибуны. Доцент Витафьев был одним из тех преподавателей, которых мало любили студенты. Его лекции проходили всегда однообразно скучно, и порой казалось, что они никогда не закончатся.

Первое декабря пришло вместе с редким снегом и хмурой погодой, от которой у людей обычно начиналась апатия. Примерно так себя и чувствовала Лавра Гербер, сидя с задумчивым видом. Она краем уха слушала рассказ об Иммануиле Канте. Её рассеянный взгляд наблюдал за сплошными серыми тучами, которые медленно плыли по небосклону. Однако причиной её невнимательности была вовсе не лень. Просто ещё со школы она ознакомилась с основными теориями классика немецкой философии и ничего нового от преподавателя пока не услышала.

– Эгоизму Кант противопоставляет образ мыслей, при котором человек рассматривает своё «Я» не как весь мир, а лишь как часть его… – бубнил Альберт Евграфович, проходя мимо стола.

Лавра пришла в себя, уловив последнюю фразу. С ней она была категорически не согласна. Ну как она может быть частью этого мира? Неужели Сергей Потапов, сидящий напротив и играющий сейчас с сотовым телефоном, может равняться Лавре? Это полный абсурд. Всем давно известно, что парнишка не может отличить Пифагора от Платона, смутно помнит дату начала Великой Отечественной войны и напрочь забыл, какая монархическая династия правила Россией до революции 17 года. Было вообще странно, что такого интересного он мог потерять на истфаке.

Или взять Оксану Звонарёву, которая подкрашивала сейчас свои невероятно длинные ресницы. Она, видимо, и вовсе запуталась в выборе будущей профессии, а попала сюда, наверное, лишь потому, что привлекло красивое название – «исторический факультет». Да уж, по крайней мере, есть чем похвалиться перед знакомыми. Лавра даже представила эту картину, как Оксана с гордостью сообщает друзьям, что увлекается не какой-то там экономикой или психологией, а мировой историей!..

Решив хоть чем-то себя занять, Лавра подумала о завтрашних делах. Намечался весьма насыщенный день, учитывая, что придётся отвечать на семинаре по Истории Права. Молодой преподаватель – Рафаэль Бергетович – считал, что историки должны всё знать наизусть: даты, фамилии, названия старых законов. Его абсолютно не волновало, что дисциплина общая и что фанатично изучать её никто особо не желает. На каждом новом занятии он мог втоптать в грязь любого, кто посмеет отвлечься от написания конспекта, и такие методы возымели определённый успех – большинство студентов сидели на Истории Права тише воды, ниже травы. Однако Лавре Рафаэль Бергетович всё равно не нравился. Да и фамилия у него была говорящая– Суровкин.

Впрочем, обо всех этих «проблемах» Лавра забывала, когда думала о приближающемся дне рождении. Пятое декабря! Уже совсем-совсем скоро. Обычно она отмечала его дома с мамой и соседками по этажу. Особых подруг у девушки раньше не водилось, впрочем, как и ухажёров. Не было даже родственников, кроме старшего брата, с которым она старалась не общаться.

Как подобное может случиться? Признаться, Лавра тоже частенько задумывалась над этим вопросом. Но, как объясняла ей мама, Агния Лесофовна, она приехала из Германии совершенно одна по приглашению будущего мужа – Эдуарда Гербера, выходца из той же страны, но проживавшего тогда в Советском Союзе. Поначалу они обосновались в Москве, но потом отец почему-то переехал в Среднее Поволжье, где через полгода неожиданно умер. По крайней мере, так Лавре говорила Агния Лесофовна, потому что сама девушка не помнила из тех событий ровным счётом ничего.