Книга Закон маятника - Вероника Вереск

Это может показаться странным, но именно моя профессия каждый раз убеждает меня, что судьба всегда сводит с тем, с кем нужно, и следит, чтобы все в мире происходило тем порядком, который необходим именно здесь и сейчас. Но в тот день мне казалось, что все пошло кувырком.

Не спеша я вышла на улицу, полной грудью вдыхая свежий морозный воздух. Какая разница, что в Москве он не отличается особой чистотой и свежим его можно назвать с большой натяжкой. Да и воздухом тоже. Точнее, здесь присутствует вся таблица Менделеева в газообразном виде. Наплевать! Умиротворение и радость от исполненного долга заполняли меня, как гелий воздушный шарик. Наверно, так чувствует себя художник, положивший последний мазок на бессмертный шедевр, изобретатель, увидевший, как созданная им ракета рванула за пределы земной атмосферы… и журналист, только что завершивший громкое, невероятно сложное расследование.

Вся кропотливая, длившаяся не один месяц работа воплотилась в статье, которая должна стать настоящей сенсацией. Раскрутить историю вокруг продажи пустовавшего, требовавшего основательного ремонта корпуса одного из питерских НИИ и, главное, выяснить, «откуда растут ноги» у связанных с этим многочисленных судебных метаморфоз, возникавших едва ли не на пустом месте, – это вам не набросать репортаж с открытия модного бутика или районного соревнования по оздоровительной гимнастике. Но именно мой фатализм помогает мне не бояться ни вышестоящих лиц с их мнением, ни силовых структур. А что они мне сделают? Я работаю строго в рамках законодательства, и любое мое действие в процессе журналистского расследования задокументировано и оформлено как надо. А на обещания взорвать, застрелить, стереть в порошок и далее по списку я давно уже привыкла не обращать внимания.

Итак, я стояла на крыльце и прикидывала, как провести этот неожиданно оказавшийся свободным вечер. Ничего не придумав, я двинулась к месту, где утром припарковала своего «глазастика». Это же надо: всего в какой-то сотне метров от редакционного здания – удача просто фантастическая. Почему бы и остатку этого дня не сложиться так же удачно?

Но все планы были грубо прерваны воплем, раздавшимся у меня из сумочки. Это был не звонок мобильника, а именно вопль – пронзительный, громкий, нагло требующий внимания. Сто раз уже собиралась сменить сигнал на что-то более благозвучное! Ну и кто там так не вовремя? Рабочий день в редакции уже закончился, а я, согласно Трудовому кодексу, имею право на свободное время.

Некоторое время ушло на погоню за нарушителем спокойствия по недрам сумки, успешно прикидывающейся изящным дамским ридикюлем. Может быть, телефон добровольно заткнется, а я сделаю вид, что не слышала никакого звонка? Но не тут-то было! Редкие прохожие принялись оборачиваться на меня, у стоявшего неподалеку «вольво» сработала сигнализация. Придется ответить, пока кому-то не пришло в голову вызвать полицию или МЧС.

– Алло, – произнесла я с интонацией бесконечно усталой укоризны, даже не взглянув на дисплей. – Слушаю вас.

– Ты, Вика, не слушай, а быстренько бери ноги в руки и дуй в редакцию, – раздался непривычно суровый голос Артема, нашего выпускающего редактора.

Ничего не понимаю! Мы же с ним так весело распрощались не больше десяти минут назад. И что такого кардинального могло произойти, пока я спускалась по лестнице и любовалась окрестностями?

Но едва я открыла рот, чтобы поинтересоваться, что случилось и какого черта он разговаривает со мной в таком тоне, как Артем гаркнул командирским голосом:

– Сюда, живо!

На самом деле у него получилось возмущенное хрюканье, но ситуация от этого не сделалась ни понятней, ни оптимистичней.

Переведя дыхание и потратив еще несколько секунд на поиски как всегда запропастившегося электронного пропуска, я направилась к лифтам.

Вид Артема, всегда спокойного и вальяжного, удивил меня еще больше. Выпускающий редактор сидел, уставившись безумным взглядом куда-то в пространство и неловко пытаясь пригладить торчавшие во все стороны волосы. Лицо его было сплошь покрыто багровыми пятнами.

– Чего так долго поднималась? – буркнул он, не замечая моего изумленного вида. – Садись и правь вот этот абзац, а лучше вообще выбрасывай нафиг. И не надо на меня таращиться, тебе бы так сейчас шею намылили…

– Так ведь мы эту полосу давно сдали и номер полчаса как подписан в печать. Что происходит? Можешь, наконец, объяснить по-человечески?

– Давай хоть ты мне сейчас на психику давить не будешь, – неожиданно жалобно произнес Артем, извлекая из ящика письменного стола пачку сигарет и пытаясь дрожащими пальцами вытащить одну из них. Получилось у него с третьего раза: две первых сломались прямо в руке и были отброшены в сторону. – Все твое расследование, блин! Из-за него весь номер остановили! А я отвечай! Велено вот эти фамилии из текста убрать, чтоб ни следа не осталось. Вот сама это и делай, а то знаю я тебя. Мне врагов в редакции не нужно. А за ее пределами тем более.

– Но зачем это надо? – продолжала выпытывать я. – Хорошо, уберу я имена, так должности же останутся. А кто у нас возглавляет какое федеральное ведомство, большинство читателей и так в курсе.

– Это, знаешь ли, не моя прихоть! – снова взорвался Артем. – По высочайшему распоряжению. Это ты напрасно, – уже спокойнее добавил он, заметив мое движение в сторону двери главного редактора. – Отбыли-с, опять же, зная твой взрывной, неукротимый характер. Оставив меня в качестве крайнего. И потом, если даже без фамилий будет понятно, о ком идет речь, ну что ты в них вцепилась, как бультерьер в косточку? Зато вся статья проскочит. В конце концов, что важнее?

Против этого возразить было нечего. Выжив выпускающего редактора из его кресла – хоть какая-то моральная компенсация, – я принялась вымарывать имена. Кажется, только теперь до меня дошло, что имеют в виду, говоря «резать по живому». С другой стороны, Артем прав: иногда можно пойти на небольшой компромисс. Но, все-таки, какая муха всех укусила?

…Вечер, тем не менее, начался довольно удачно. Глеб, мой семнадцатилетний сынуля, умчался куда-то с друзьями, наскоро перекусив. Мыш, черный терьер, немногим уступающий мне в весе и габаритах, недолго оккупировал диван, оставив меня наедине с историческим романом.

В собачьем паспорте и прочих свидетельствах этого грозного с виду богатыря значится гордое имя «Максим», за которым следуют имена предков – победителей всевозможных собачьих выставок и конкурсов. Но дома вместо него прижилось прозвище Мыш: за беззаветную любовь к плюшевой игрушке в виде забавного мышонка. А еще при весе в шестьдесят килограммов и высоте в семьдесят восемь сантиметров в холке он упорно продолжал считать себя маленьким щенком, которому позволено буквально все. Например, занять собой почти весь диван, да еще и приглашающе поглядывать на меня умнющими карими глазками. Не теряйся, мать, падай рядом! Нет, ну какова наглость! И ведь не возразишь: любимый, почти что сынок. А сдвинуть его с насиженного места у окна дело практически невозможное. Как и попытаться убедить, что хозяйка в доме вообще-то я.