Книга Четвертый курс - Денис Кащеев

— Да уж, с такими наградами уже и никаких наказаний не надо… — проворчал, зевнув, Иван Голицын.

— Зря ты так, ани! — почтительно, но твердо проговорил Хирото Танака. — В любом случае, это огромная честь!

— Да ладно тебе! — поморщился, словно от зубной боли, Иван. — Ани-фигани…

— Это тоже огромная честь! — нахмурился японец.

Голицын не ответил.

Вообще-то, формально Танака был прав: обращение «ани» могли использовать между собой только обладатели почетного титула Анш, внесенные в официальный реестр этого древнего сословия воинов. Полгода назад Иван, Хирото и Рут Андерсон, первые и пока единственные из числа курсантов Школы, оказались удостоены этой чести — тут, и правда, было чем гордиться. Многие, очень многие отдали бы все, что угодно, лишь бы только услышать в свой адрес это короткое «ани»…

— Когда они в последний раз обещали разрешение на высадку? — подала из соседнего кресла голос молчавшая до сей поры Рут.

— В течение суток, — мгновенно откликнулся японец. — То есть уже, — он бросил короткий взгляд на табло на стене, — осталось чуть больше восемнадцати часов.

— Ну да, если только опять не перенесут, — буркнул Иван. — Типа, как вчера. И позавчера. И три раза перед этим…

— Не должны, — покачал головой Танака — без особой, правда, убежденности. За добрую неделю заточения в гостевой зоне карантинно-пограничной станции Заповедника даже он слегка подрастерял свой обычный оптимизм.

А ведь как многообещающе все начиналось! По традиции, всех новоиспеченных кавалеров ждала встреча с аш-Аншем — своего рода региональным старейшиной, курирующим десяток-другой населенных планет. Церемония, как говорили Ивану, столь же торжественная, сколь формальная, так что ничего, кроме бессмысленной потери времени, Голицын от нее не ожидал. Однако вышло иначе. Старейшина, оказавшийся, к слову, внешне весьма похожим на их школьных преподавателей анша Жиы по прозвищу Фантомас и его уменьшенного издания — анша Урзы, ака Фантомасик — разве что возрастом постарше, этакий Фантомас-аксакал — внезапно проникся к троице юных землян отеческой симпатией и решил их щедро одарить. Трудно сказать, чем уважаемый аш-Анш руководствовался в своем выборе, но из всего набора имеющихся в его распоряжении благ (а как говорят, весьма приличного набора) он остановился на разовом пропуске на планету-заповедник Ыхн.

В рейтингах диковин и чудес Галактики, кто бы и где бы его ни составлял, Ыхн неизменно входила в первую сотню. Вселенскую славу планете обеспечили гигантские кристаллические образования, почти сплошь покрывающие ее поверхность — почему-то за исключением полярных районов. «Великолепные», «поражающие воображение» — при их описании справочники не жалели цветастых эпитетов, но никогда не приводили ни фото, ни видеоизображений. Ни одним из доступных цивилизации способов запечатлеть загадочный феномен не удавалось. Бытовала даже теория, что «Столпы Ыхна» — не более чем плод больного воображения туристов и исследователей (тем более, что рассказы очевидцев, как правило, совпадали один с другим с точностью до наоборот), но никто из мало-мальски серьезных ученых ее, все же, не разделял. Кристаллические колоссы, несомненно, были материальны, объективны, но принципиально неотразимы техническими средствами.

Таким образом, для желающего полюбоваться на Столпы Ынха существовал единственный способ — самолично спуститься на планету. Не удивительно, что недостатка в желающих не ощущалось. После серии инцидентов, едва не приведших к полномасштабному вооруженному столкновению между эскадрой Альгера, патрулирующей приграничный сектор и пытавшейся установить там какое-то подобие порядка, и собранным с мира по нитке разношерстным флотом независимых миров, за спиной которого, разумеется, маячила Ранола (ну а как же без нее!), особым договором планете был навечно присвоен нейтральный статус. Для регулирования потока посетителей (среди которых уже появились религиозные паломники) сформировали особую Администрацию Заповедника Ыхн, посты в которой поделили представители Альгера и Ранолы.

С этого момента любой желающий посетить Ыхн должен был подать заявку в Администрацию, после чего попадал в очередь: обычную (для простых туристов) или льготную (для аккредитованных исследователей). Стоять как в первой, так и во второй можно было годами. Если кому-то это дело надоедало, место в очереди можно было продать: в некоторых мирах на биржах даже обращались, и успешно, специальные финансовые инструменты — «деривативы на очередь Ыхн». Администрация такого рода бизнес не одобряла, но, в целом, смотрела на него сквозь пальцы.

Сама Администрация до торговли местами в очереди не опускалась, но широко практиковала предоставление особых квот — обычно по запросу правительственных структур Альгера или Ранолы, иногда — других миров. Очевидно, пропуска, полученные Иваном и его друзьями от аш-Анша, проходили как раз по этой, внеочередной категории.

До карантинно-пограничной станции — естественного спутника планеты, превращенного Администрацией Заповедника в единственные легальные ворота на Ынх — трое землян добрались без приключений. Зарегистрировав пропуска, получили подтверждение их действительности, заверение, что высадка на поверхность состоится в течение двух суток (Рут еще возмутилась тогда, что долго, мол), и приглашение проследовать в гостевую зону номер сорок два. Проследовали. Огромный зал, заставленный рядами кресел, где-то на две трети заполненный народом — в основном альгерды, но немало и ранольцев. Кто просто сидит, кто беспокойно шастает туда-сюда, кто толпится у табло вылетов, кто копошится возле автоматов со скудной снедью…

— Двое суток — это же максимум! — проговорил Танака, окинув взглядом этот орбитальный филиал Вавилона. — Могут, наверное, и через час вызвать. Давайте сядем поближе к табло!

— А смысл? Сигнал же на браслет поступит, — бросила Андерсон, также с некоторой опаской оглядывая кишащий людьми зал, однако пошла в направлении, указанном японцем.

Иван последовал за друзьями.

Через час их, разумеется, никто и не думал вызывать. Как, впрочем, и через два, и через три часа. Через четыре захотелось спать. Через пять, устав бороться с дремотой, Голицын махнул рукой и, пробормотав: «Объявят посадку — растолкайте!», кое-как устроился полулежа в неудобном кресле и отрубился. Будить его, впрочем, не понадобилось…

К исходу вторых суток ожидания на их браслеты одновременно пришел сигнал вызова. Едва не подавившись соленым крекером, грыз который не столько от голода, сколько от безделья — благо сухие закуски автомат выдавал бесплатно и в неограниченном количестве — Иван активировал сообщение, и в следующий миг его радость сменилась горьким разочарованием: Администрация уведомляла, что высадка откладывается. Все положенные по протоколу извинения, разумеется, наличествовали, но вчитываться в них Голицын не стал, пробежав по диагонали. Еще сутки. Целые сутки!