Книга Белый, как снег - Салла Симукка

Пара молодых женщин захихикала. Они что, раньше не видели голых ног? Эй, привет, я из страны Муми-троллей. Муми-тролли тоже ходят босиком.

I’m only happy when it rains[1].

Голос солистки группы «Garbage» Ширли Мэнсон тек из наушников, утверждая: она слушает лишь грустные песни, ее утешение – черная ночь, она любит плохие новости. Солнце светило с абсолютно безоблачного неба. 28-градусная жара гнала пот по спине Белоснежки. Руки и ноги были влажными. Если лизнуть тыльную сторону ладони, почувствуется соленый привкус. Казалось, что каждый ремешок сандалий причиняет дискомфорт. Ступни и пальцы жаждут свободы.

Белоснежка сняла обувь, поставила ногу на каменную плиту, на которой сидела, и пошевелила пальцами. Группа японских туристов уставилась на нее. Пара молодых женщин захихикала. Они что, раньше не видели голых ног? Эй, привет, я из страны Муми-троллей. Муми-тролли тоже ходят босиком.

Дождя не было. Не было уже пятый день.

Я счастлива, только когда идет дождь. Белоснежка не могла пропеть эту строчку вслед за Ширли, ведь она стала бы ложью. Солнце светило, и она была счастлива. Она не желала, чтобы все было сложно. Она не чувствовала удовольствия, когда все идет не так. Ширли может омрачить настроение. Белоснежка выключила музыку и дала туристическому гулу овладеть ее слухом.

Итальянский, испанский, английский, немецкий, французский, японский, русский… В этой смеси языков трудно выделить отдельные слова, не говоря уже о предложениях. Это даже хорошо, потому что не надо сосредотачиваться на пустяках, на разговорах, повторяющих одну и ту же банальщину. Даже сейчас Белоснежка очень хорошо знала, о чем твердит бо́льшая часть этих людей.

Какой вид!

И это было правдой. И не поспоришь. Шикарный вид на Прагу. Красные черепичные крыши, кроны деревьев, шпили церквей, мосты, сверкающая на солнце река Влтава. Город, при взгляде на который у Белоснежки захватывало дух. За пять дней она еще не привыкла к этому виду. Каждый день забиралась на какое-нибудь высокое место, чтобы понаблюдать за городом и почувствовать необъяснимое счастье.

Возможно, это счастье свободы, оторванности от всего и одиночества. Белоснежка была здесь полностью сама по себе. Никому ничего не должна. Никто не кричит ей вслед, не выспрашивает ее планы. У нее нет обязанностей. О дальнейшей учебе и летней работе она подумает, когда вернется в Финляндию. Сейчас же есть только она, изнуряющая жара и город, насквозь пропитанный историей.

16 июня. От тура в Прагу осталась еще неделя; после Белоснежке надо будет вернуться в Финляндию, чтобы традиционно провести Иванов день[2]с родней отца на архипелаге Турку. Она не могла отказаться, потому что отец абсолютно точно решил: конечно же, она не против. А разве у нее может происходить что-то еще? Дача, снятая с приятелями? Особенные планы с особенным человеком?

Нет, ничего. С наибольшей радостью Белоснежка провела бы Иванов день в своей квартирке, одна, слушая тишину. Ей совсем не хотелось веселых застольных песен и молодой картошки с селедкой. Она не сможет примерить на себя роль добросовестной ученицы, улыбаться, вести разговоры из вежливости, отвечать на вопросы о неопределенном будущем или молодом человеке и крепко обниматься с дядюшками, которые ей даже не биологическая родня.

Но она все же понимала, что отец очень хочет, чтобы она поехала. Как и мать. Прошло где-то три с половиной месяца с тех пор, как она лежала в больнице. Ей выстрелили в бедро, но, к счастью, пуля лишь оцарапала кожу. Намного хуже было обморожение, которое Белоснежка получила, лежа в снегу. Она впуталась в дела, связанные с наркотиками, чтобы прояснить, чем занимался отец ее однокурсницы Элизы и что за окровавленные деньги лежали у него во дворе в пакете. Продажный полицейский, в конце концов, привел ее на элитную вечеринку к Белому Медведю. Так она узнала, что Белый Медведь на самом деле – две женщины, абсолютные близнецы. Белоснежка была вынуждена бежать, потому что Борис Соколов, наймит Белого Медведя, узнал ее и бросился в погоню.

На основании показаний Белоснежки и Борис Соколов, и отец Элизы оказались за решеткой, но Белого Медведя никто не смог поймать. Так что после событий начала марта Белоснежка решила, что с этого момента она ни при каких обстоятельствах ни во что не впутается. Ее преследовали, она чуть не замерзла, в нее стреляли… Спасибо, этого достаточно. Больше никакой крови. Никакого экстрима и бега по снегу и льду в скользких армейских ботинках.

Отец и мать хотели, чтобы Белоснежка какое-то время пожила дома в Риихимяки. Они даже хотели расторгнуть договор об аренде ее квартирки в Тампере, но на это она не согласилась. Белоснежка всю весну разносила газеты, чтобы оплатить часть арендной платы, и на этом основании попросила родителей оставить квартиру снятой и пустой «на всякий случай». Первые недели ей было трудно представить, что она может бывать в своей квартиренке лишь набегами. Но Белоснежка довольствовалась и этим, и ездила в лицей в Тампере на поезде. Потихоньку она снова начала ночевать в своей однушке в районе Таммела, незаметно перевозить туда вещи и, наконец, в мае объявила: с этих пор дом в Риихимяки для нее – лишь место, куда она будет приезжать в гости. И точка. Родители ничего не смогли на это сказать. Как они могут удержать ее, совершеннолетнюю девушку? Белоснежка могла платить за квартиру с отложенных денег и с небольшой стипендии.

Весной, после окончания учебы, она захотела в отпуск. Забронировала билет до Праги, нашла в Интернете дешевый хостел, собрала в рюкзак самое необходимое – и отправилась в путь.

Как только самолет поднялся в воздух, Белоснежка почувствовала облегчение. Мгновение – и она больше не в Финляндии. Прочь от душной родительской опеки. Прочь от улиц, где она все еще боялась увидеть мужчин, одетых в темную одежду. Белоснежка всю жизнь боролась со страхом. Она ненавидела страх. Выйдя из самолета, сразу почувствовала, как тяжелые оковы невзгод ослабили свой хват. Спина ее сразу же выпрямилась, шаги стали увереннее.

Поэтому Белоснежка была счастлива. Поэтому она подставила лицо солнцу, закрыла глаза и улыбнулась про себя. Впитала в себя аромат Центральной Европы. Достала из рюкзака открытку, на которой был изображен Карлов мост, освещенный ночью. Она решила написать несколько строчек Элизе, которую сейчас звали Йенна: после зимних событий Элиза и ее мать сменили имена. Игры с наркотиками настолько жестки, а риск так велик, что так было безопаснее всего. Но все-таки Белоснежка вспоминала об Элизе как об Элизе.