Книга Интермир. Серебряная греза - Нил Гейман

Зовите меня Джо.

Сделайте милость.

Нет, я вовсе не против «Джои». Нормальное имя, славно послужившее мне в юные годы. Но то-то и оно. Мне теперь шестнадцать, даже почти семнадцать, и я уже не чувствую себя Джои. Впрочем, неудивительно: версий у меня больше, чем клонов в «Звездных войнах». Если вдуматься, я вроде как пережил самый крутой личностный кризис всех времен и народов, так что имею полное право хотя бы выкинуть одну паршивую буковку из собственного имени.

Все это я пытался растолковать Джаи, что было непросто, поскольку наш отряд как раз засекли лазутчики Бинарии и обстреливали нас особо зловредными снарядами, с виду похожими на здоровенные ртутные капли. И потом, чтобы поболтать с Джаи так запросто, надо чтобы тебе в детстве вживили в загривок словарный чип. Мне не вживили.

Джаи меня выслушал, выпустил в ответ очередь таких же ртутных снарядов (вообще-то их называют «плазменные стручки», если вам интересно), а потом спросил:

– Твое решение безальтернативно?

У него за спиной Джейкон, вся такая мохнатая и гибкая, вскочила на крышку энергетического конденсатора и зарычала, выглядывая очередную жертву. Похоже, мою девичье-волчью версию все это слегка забавляло. Такая уж она, ничего не попишешь, – но, с другой стороны, что тут плохого, если кто-то любит свою работу…

– Извини! – буркнул Джаи, поверх моего плеча шаря излучателем по огромному цеху заброшенной электростанции. Потом нажал спуск. «Бдум!» – откликнулся излучатель. В нагруднике защитного костюма Джаи, точно в кривом зеркале, отразилось судорожное шевеление – бинарий на гравитроне хотел исподтишка атаковать, но плазменный стручок его сшиб и положил конец, как выразился бы Джаи, связующей силе атомов. Я бы сказал проще: лазутчик шпокнул, растаяв в дымном облачке.

Наступило короткое затишье, и я им воспользовался, чтобы уточнить смысл вопроса, который Джаи мне задал пару секунд назад.

– Чё? – переспросил я. (В отличие от Джаи, я пользуюсь общедоступным языком.)

– Твое решение безальтернативно? – терпеливо повторил Джаи и повел излучателем: бдум! бдум!

Рядышком Джей/О пальнул из своей лазерной руки по кучке атакующих лазутчиков.

– Он хочет сказать, ты точно решил? – любезно разъяснил он. Я закатил глаза и не стал ему отвечать. У Джей/О словарный чип в загривке имеется, и он не упускает случая об этом напомнить.

– Вправду ли я хочу изменить свое имя? Да.

– Нет, я спрашиваю, сколь глубоко ты убежден, что по биологическим часам своего организма ты достиг шестнадцати.

Я уж хотел сказать, чтоб Джаи не шибко умничал, но осекся. В чем-то он прав.

По большому счету, перемещения Путников нельзя назвать путешествиями во времени, однако всем нам известно, что время вовсе не самостоятельно: в каждом из мириадов миров, представляющих собой разнообразные вариации Земли, оно течет по-своему. Хоть я никогда не встречал такую планету, где время отличалось бы от субъективного, – скажем, Землю, на которой все го-о-во-ря-я-ят… о-ч-е-н-ь… ме-е-ед-л-е-н-н-о, или Землю, где всесуетятсяточновнемомкиноибешенострекочут, – но это еще ничего не значит. На самом деле все равно в разных измерениях время движется быстрее или медленнее. И еще мы знаем, что после долгого визита в другой мир внутреннее чувство времени сбоит: организм должен заново приспособиться к изменившейся темпоральной реальности.

Как обитатель Интермира я вдоволь навидался всяческих параллельных измерений. Так что у Джаи имелись веские основания для такого вопроса. Ну, до некоторой степени. Как я понимаю, я мог быть старше, чем значилось в моей метрике. Или моложе. Но загвоздка в том, что невозможно определить скорость времени «вне» измерения, в котором ты пребываешь. И даже если бы способ нашелся, то как быть с Промежутком – этой безумной лоскутной мешаниной из всевозможных реальностей и миров, через которую Путник срезает дорогу из одного измерения в другое? Кроме того, все это слишком субъективно и привязано к сознанию, так что тебе и впрямь «столько, на сколько ты себя чувствуешь».

Все это я высказал Джаи, но тот взглянул на меня так, словно я заявил, что небо голубое. (Как правило. Здесь-то оно, скорее, зеленоватое.)

– Ультимативно, – ответил он, снова поставив меня в тупик. – Но сколь глубоко ты убежден, что твоя таковость определяется твоей номенклатурной единицей?

– Чего?

– Твоей номенклатурной единицей. То есть именем.