Книга Военные преступники Сталин и Берия. Победа вопреки палачам - Дмитрий Винтер

Лаврентий Павлович Берия — одна из самых противоречивых фигур нашей истории. Мнения о нем высказываются полярно противоположные: палач № 1 — и эффективный менеджер, верный соратник Сталина — и его весьма вероятный убийца, большой любитель прекрасного пола — и хороший семьянин… Продолжать противопоставления можно бесконечно, и самое интересное — то, что все полярные мнения имеют под собой определенную почву. В разные времена у Лаврентия Павловича проявлялось то одно, то другое, поэтому все — и хулители, и хвалители — в равной мере правы и не правы. В судьбе Л. П. Берия, как в зеркале, отразилась отечественная история первой половины XX в., когда социальная группа (консорция) умных, талантливых, хитрых, коварных, жестоких людей захватила власть в огромной стране и использовала все — свои незаурядные способности, талант полководцев, инженеров, конструкторов, разведчиков, материальные ресурсы страны, физические, интеллектуальные и духовные силы народа — на распространение созданной ими системы по всему миру. И жизнь и деятельность Л. П. Берия, одного из самых выдающихся представителей этой консорции (позднее ее назовут классом номенклатуры), стала отражением всего исторического периода. И эта книга претендует на то, чтобы такое утверждение доказать.

Начнем вот с чего: все-таки есть серьезные основания думать, что именно Берия помог Сталину умереть и тем самым предотвратил новый виток массовых репрессий, сопоставимых с 1937 г., а возможно, и Третью мировую войну (об этом мы еще поговорим более подробно). И что он после смерти «вождя народов» замышлял куда более радикальные преобразования, чем те, на которые решился Хрущев. Ну, а то, что «дело врачей» прекратил именно Берия, — это факт бесспорный. И интересно то, как Лаврентий Павлович, один из вернейших соратников «вождя народов» на протяжении большей части карьер их обоих, «дошел до жизни такой» (в хорошем смысле этого слова).

А толчком для написания этой книги послужил выход личных дневников Л. П. Берия с комментариями Сергея Кремлева. Так вот, сталинист С. Кремлев, издавший со своими комментариями личные дневники Берия с 1938 по 1953 г., переданные ему другим ярым сталинистом, неким «Павлом Лаврентьевичем», не признает ведь за Берия этих (только что перечисленных) заслуг. На дыбы взовьется, отрицая их. Например, Кремлев полагает, что реабилитация врачей в апреле 1953 г., которую приписывают Берия, на самом деле была «продавлена» Хрущевым, который «вынудил» Лаврентия Павловича поставить свою подпись на деле реабилитации.

Зачем? Да затем, чтобы авторитетом Берия прикрыть тот факт, что врачи были «тягчайшими преступниками» и получили-де по заслугам (3. С. 178) (здесь и далее система ссылок на дневники следующая: первый — «Сталин слезам не верит», посвященный событиям 1938–1941 гг., при ссылках мы будем обозначать цифрой «1», второй — «Второй войны я не выдержу», о событиях военного времени — цифрой «2», наконец, третий — «С атомной бомбой мы живем», охватывающий период 1946–1953 гг., — цифрой «3»).

Но о «деле врачей» и демонизированном Кремлевым Хрущеве мы еще скажем. А пока обратимся к началу дневника. Кремлевские комментарии к нему посвящены совсем другим «заслугам». Впрочем, возможно, что и сам дневник — не подлинник, а подделка, такое мнение очень распространено как среди сторонников Сталина, так и среди его противников; не знаю, спорить не буду, скажу только, что в интернет-поисковике я пока не нашел даже намека на поддельность. Но необходимо иметь в виду: если это подделка, то — сфабрикованная ярыми сталинистами в апологетических целях. Если так, то содержимое дневника — свидетельство правоты известной русской пословицы: «Черного кобеля не отмоешь добела».

Из моих предыдущих суждений о Лаврентии Павловиче читателю должно уже быть ясно, что пословица относится не к Берии лично — он, как мы увидим, действительно не худший представитель сталинской номенклатуры, и даже не совсем к самому Сталину (ибо, как сказал Солженицын, все «на одного Сталина валить — надо же и чувство юмора иметь»),[1]а скорее к режиму в целом. Поэтому я и выбрал для своей книги такое название — «Исповедь коллективного негодяя», подразумевая под таковым сталинский режим в целом.

Однако вернемся к вопросу о подлинности дневника. Так вот, пока не доказано (или хотя бы не озвучено) обратное, будем все же исходить из того, что он — «настоящий». Отмечу только еще один аспект, характеризующий С. Кремлева как историка. Подводя итог деятельности сталинского окружения, он пишет, что «иуда Хрущев в новой России, которая, если будет жить, снова будет Союзной, Советской, Социалистической и Державной, заслуживает участи Тушинского вора, которого выкопали, сожгли и затем выстрелили им из пушки» (3. С. 224).

Ну, заклинаниями из серии «кто против Сталина, тот против России» сегодня никого не удивишь, а вот на аналогии со Смутным временем стоит остановиться поподробнее. Так вот, к сведению г-на Кремлева, из пушки выстрелили не Лжедмитрием II, которого и прозвали Тушинским вором (хотя он-то как раз того заслуживал), а Лжедмитрием I, человеком и правителем совсем не плохим. Стыдно такого не знать, тем более человеку, позиционирующему себя как историк и как патриот России! Кстати, эта посмертная экзекуция, как и убийство первого самозванца, отнюдь не была делом народным, противники преобразований подняли народ на восстание его именем, а убийство совершила пара сотен наемников, которых из-за беспечности самозванца нечем было остановить (подробнее см. об этом у Н. И. Костомарова).[2]

И еще. Настоящее имя Сергея Кремлева — Сергей Тарасович Брезкун. Велик соблазн, подобно критикам Виктора Суворова, о котором мы не раз будем говорить, упорно называющим его Резуном (очевидно, эта украинская фамилия представляется им очень смешной), называть Кремлева еще более смешной его настоящей фамилией. Но мы этого делать не будем: переход на личности оставим нашим оппонентам-сталинистам, а сами будем именовать г-на Кремлева тем именем, которое он сам предпочитает.

Почему это важно

Да просто потому, что Сталин — последний бастион самого гнусного и омерзительного мифа нашей истории — о полезности в России деспотизма.

А кто еще может стать таким бастионом? Николай I?

Так он Крымскую войну проиграл. Павел I? Так его «пруссаческие» военные реформы привели к поражениям русской армии в 1799 г. в Нидерландах и Швейцарии (а победоносным стал один Суворов, которому Павел разрешил «воевать, как знает»), а позднее — при Аустерлице и Фридланде. Иван Грозный? Тот вообще проиграл все, что можно. Точнее, сначала был-таки весьма эффективным правителем, но ровно до того момента, как разогнал и уничтожил «Избранную Раду» и от либеральных по тем временам реформ перешел к опричнине — а вот тогда сразу все вразнос пошло. Петр I? Не такая однозначная фигура: хоть и варварскими способами (и по методам, и по числу жертв этот преобразователь сопоставим со Сталиным), но стремился все-таки к Европе, а не к «железному занавесу» от нее.