Книга Книга Греха - Платон Беседин
- Жанр: Книги / Современная проза
- Автор: Платон Беседин
(18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Любимой и родной.
Мы не знаем себя, мы, познающие себя, не знаем сами себя: это имеет свою вескую причину.
Мы никогда не искали себя — как же могло случиться, чтобы мы нашли себя?
Ф. Ницше. Предисловие к «Генеалогия морали».
Я неисправимый идеалист; я ищу святынь, я люблю их, моё сердце их жаждет, потому что я так создан, что не могу жить без святынь, но всё же я хотел бы святынь хоть капельку посвятее; не то стоит ли им поклоняться?
Ф. Достоевский «Дневник писателя».
Этот роман — художественное произведение, и ни один персонаж не призван намеренно изображать реальное лицо или сочетание реальных лиц, живых или же мертвых. Все совпадения случайны.
Автор не обязательно разделяет религиозные, политические, национальные и прочие оценки и мнения, высказываемые персонажами книги и рассказчиком.
Когда вы прочтёте эти строки, всё закончится. Для меня — не для вас. Эта история длится ровно столько, сколько человек умирает от потери крови.
Меня валят со стула на холодный, липкий пол, бьют в голову, живот. Мои руки связаны проволокой, и я не могу закрыться от ударов.
— Говори, сука, говори! — орёт человек в форме.
Вы могли посещать школу и прилежно учиться, ходить на работу и аккуратно завязывать по утрам галстук. Могли делать вид, что ваша жизнь — не просто ожидание очередной беды. Но теперь вы — это парализующая боль, крошево зубов на окровавленном полу и чистосердечное признание.
Говорят, что раскаяние облегчает душу, — не верьте.
— Убивал их, Грехов, убивал?!
У нас есть имена, паспорта, идентификационные коды, водительские удостоверения — все те напоминания, помогающие нам не забыть, кто мы есть. Мы ведём дневники, встречаемся с друзьями, воспитываем детей, работаем — делаем всё то, что помогает нам почувствовать себя живыми.
Двадцать семь лет я собирал эти бесполезные доказательства реальности своего бытия. Коллекционировал их, чтобы верить в то, что жил.
Но всё то, что есть на самом деле, это истории, которые мы рассказываем друг другу. В них мы сами, в них наша жизнь. И самое сложное — завоевать право на то, чтобы у нас была хоть какая-нибудь история.
«Всему и всем — одно: одна участь праведнику и нечестивому…»
Меня поднимают с пола, ставят на ноги и тут же бьют о край металлического письменного стола. Те, кто так поступает, совсем не жестоки. Это их работа — уничтожать таких, как я. Чтобы распять, нужно верить в вину распятого.
Завтра вновь придут журналисты. Будут задавать вопросы. Мучил ли я домашних животных? Страдал ли нарушениями эрекции? Вступал ли в гомосексуальные связи? Подвергался ли насилию со стороны близких?
Такие правила игры. В убийстве всегда виновно тяжёлое детство убийцы. Мне придётся разочаровать журналистов.
У меня было нормальное детство. Нормальная сексуальная ориентация. Нормальная жизнь. И даже сейчас, когда я прикуриваю сигарету переломанными пальцами, наблюдая, как капает кровь, всё в норме.
Жалею ли я о том, чего лишился? Нет. Я ничего не потерял — только приобрёл. Завоевал право на свою собственную историю. Историю, в которой я по-настоящему жив.
В любой компании у каждого менеджера по продажам есть график встреч с клиентами. Он должен провести их и написать отчёт. Например, результат — успех. Или категорический отказ. Всё это нужно для выполнения плана, установленного директором по продажам.
Говорят, что люди и встречи с ними отнюдь не случайны. Каждый встреченный человек нужен для той или иной цели, как этап на пути, который уготовлен нам Богом. Словно Бог — директор по продажам самой большой в мире корпорации. Планирует генетикой и местом рождения. Организует ситуациями. Мотивирует страданиями. Контролирует грехами.
Когда мне предложили прийти на ту встречу, я ухмыльнулся. Мол, и такое бывает. Встретил знакомую, и она предложила прийти. После работы. На пару часов.
Я здесь уже в третий раз. Среди людей, которые собираются в недействующем кинотеатре. Будто клуб анонимных алкоголиков или кружок кройки и шитья. Человек четыреста в зале. Собрание идёт, и звучит моё имя.
Я выхожу на середину зала. Человек, назвавший моё имя, жмёт мне руку и лобзает в щёку. Жидкие аплодисменты.
— Братья и сёстры, рад вам представить нового члена нашей семьи, — он делает паузу, — Даниил.
Ещё одна порция вялых аплодисментов. Пожалуй, теперь я должен сказать что-то вроде «меня зовут Даниил, я неудачник». Но вместо меня вновь говорит кто-то другой:
— Даниил, ты готов пройти посвящение и послужить на благо семьи?
— Да.
«Кто говорит, тот не знает; кто знает, тот не говорит». Вы когда-нибудь задумывались, сколько раз сказали «да» просто так?
— Всё элементарно, как в сетевом маркетинге, — в зале раздаются смешки, — ты должен привести к нам ещё одного человека, сделать его одним из нас. Понятно?
— Да.
— У тебя будет наставник, с которым ты и пойдёшь «в поле». — Он жмёт мне руку. — Возвращайся в зал.
Я усаживаюсь на деревянное сиденье рядом с чудовищно костлявым парнем в красном свитере. Он шепчет своими синюшными губами:
— Поздравляю.
— Спасибо, — благодарю я.
Миллионы людей считают себя жертвами. Жертвами политики, экологии, экономики, порчи, неважно чего — важно быть жертвой. Те, кто в кинотеатре, не просто жертвы: они считают себя избранными, и их тщеславие порождает действие. Каждый из них болен. Каждый хочет сделать больным весь мир.
Встреча заканчивается, ко мне подходит тот самый человек, что говорил на сцене. Нос с горбинкой и неизменная рыжая щетина. Его зовут Николай. Рядом с ним интеллигентный мужчина в изящных очках.
— Это Михаил Петрович, — представляет Николай, — твой, так сказать, наставник.
— Очень приятно, — протягиваю руку.
— Первый раз, да? — как перед прыжком с парашютом, вздыхает Михаил Петрович.
— Угу.
— Тебе понравится. Это как, — он подыскивает слова, — как побыть Богом. На время.
На улице ливень. Зонтика нет. Я закуриваю и, съёжившись, бросаюсь под крупные капли дождя.
— Укрыть тебя в теремке? — меня окликает стройная блондинка. В её руках зонт баклажанного отлива.
— Нет, спасибо.
— Чего же так? — она идёт рядом. — А, новенький! Понимаю! Даня, да? А я Юля.
Сигарета, размокнув от дождя, ломается. Я сплёвываю и ускоряю шаг. Она, не отставая, идёт рядом, ступая своими длинными ногами, обтянутыми колготками в сеточку.
