Книга Манадзуру - Хироми Каваками

Я шла, а за мной кто-то следовал. Издалека было непонятно, женщина это или мужчина. Не обращая внимания, я продолжала идти вперед.

Утром, оставив гостиницу, располагавшуюся в бухте, я направилась к краю мыса. Ночь я провела в местном маленьком отеле, который держали мужчина и женщина, по виду мать и сын.

Дорога от Токио заняла 2 часа, и когда в 9 часов я добралась до места, двери гостиницы были уже закрыты. Фасад здания напоминал собой скорее жилой дом: около крыльца были выставлены несколько вазонов с причудливо изогнутыми соснами, на низких металлических воротах отсутствовала даже вывеска с названием, только одиноко висела потертая табличка, на которой черной тушью было написано «Суна».

— Суна, — необычная фамилия, — заметила я.

— Здесь таких несколько, — ответила хозяйка.

У сына хозяйки было много седых волос, но на вид он был не старше меня, чуть больше сорока пяти.

— Завтракать будете? — спросил он, и в его голосе мне послышалось что-то знакомое, хотя я определенно не встречалась с этим человеком раньше, и даже если предположить, что его голос напоминал мне кого-то, то кого именно, я тоже не могла вспомнить. Знакомое слышалось не столько в звуке, сколько в вибрации, звучащей в самой его глубине.

— Не буду, — ответила я. Сын вышел из-за конторки, предложив следовать за ним. Он проводил меня до комнаты в конце коридора.

— Я приду приготовить вам постель. Ванна внизу, — сухо объяснил сын и вышел, я отодвинула тонкую занавеску, и сразу показалось море. Слышался шум волн. Луна скрылась. Я напрягла зрение, пытаясь разглядеть прибой, но света фонарей не хватало. В комнате, которую, по-видимому, готовили заранее, было душно от жары. Я открыла окно и впустила прохладный воздух.

В ванной, находящейся в подвале, царил полумрак. Время от времени с потолка падали капли воды.

Я подумала о Сэйдзи. Он говорил, что сегодня останется в Токио, будет ночевать на работе. Я пару раз слышала про комнату отдыха для сотрудников, но мне никак не удавалось представить это место. Маленькая комнатка, в которой кроме кровати ничего нет. Всего в здании фирмы было три таких помещения. Закрытая на ключ комната являлась знаком того, что там кто-то спит. Я, которая никогда не работала в фирме, не могла вообразить ничего, кроме места, напоминающего больничную палату. Сеточная койка, покрытая коричневатым одеялом, завешана шторкой. На полу, гулко отдающем каждый шаг, стоят тапочки; в изголовье — кнопка вызова медсестры и табло термометра.

— Нет, совсем не так, просто комната с низким потолком, в которой особенно ничего и нет. Так, валяются старые журналы, — сказал Сэйдзи, кривя рот в улыбке. Сэйдзи смеялся беззвучно, при этом приходили в движение только щеки. Я так и не привыкла к этому, но его манера смеяться была мне уже хорошо знакома.

— Если ночуешь в комнате отдыха, засыпаешь, только когда начинает светать, — говорил он. — Утро очень тихое. Звуки в здании затихают, когда гаснут лампы на всех этажах. Валишься, усталый, на жесткую кровать, но, еще взбудораженный, никак не можешь заснуть; считать овец мне приходилось только в детстве, но в последнее время из-за навалившихся сверхурочных я опять стал иногда занимать себя этим. Словно решив поплавать, ты не погружаешься наполовину в воду, как это делается обычно, а, распластавшись на воде, затихаешь, прильнув затылком, спиной, ягодицами, подошвами к упругой водной поверхности. Когда части тела, к которым прикасается вода, постепенно согреваются, ты засыпаешь, — снова скривив губы, объяснил Сэйдзи.

Необходимости заснуть, как у Сэйдзи, у меня не было, поэтому, приняв ванну, я продолжала бодрствовать. Дремота пришла, когда черный цвет, виднеющийся сквозь щель оконной занавески, стал синим. Думая о Сэйдзи, который, наверное, сейчас тоже засыпал, я выключила свет и закрыла глаза.

Я проснулась уже позже девяти, комната была залита светом. Шум волн доносился громче, чем ночью. У конторки спросила, как добраться до мыса. Сын на бумаге карандашом нарисовал дорогу. Приблизительно изобразив берег, он прочертил посередине путь.

— Вы не находите, что очертания берега на что-то похожи?

— Да, в самом деле, — я снова силилась вспомнить, кого же напоминает его голос. На что походит мыс, сразу стало понятно. На голову дракона, на кончике носа — усы.

— Пешком до мыса самое быстрое — час, — предупредил сын.

— Если не торопиться, то еще дольше, — подала голос хозяйка из глубины дома.

— Возможно, я останусь здесь ещё на ночь. Комната будет? — спросила я, ожидая, что в этой пустой гостинице, где сегодня была, по-видимому, единственным постояльцем, мне сразу ответят согласием. Однако сын неуверенно покачал головой.

— По пятницам сюда съезжаются любители рыбалки. Если волна не будет высокой, все комнаты займут, — пояснил он. — Позвоните нам заранее.

Я неопределенно кивнула и вышла из гостиницы. Судя по расписанию на остановке, до следующего автобуса осталось полчаса. Я собиралась заехать на вокзал, чтобы оставить багаж. За 30 минут до станции можно дойти и пешком. Я замешкалась, глядя на крутой подъем, и решила все же подождать. Чтобы скоротать время, я спустилась к пляжу.

Море скучно, в нем нет ничего интересного. Только волны плещут и плещут. Присев на камень у воды, я стала смотреть в морскую даль. Дул сильный ветер. Долетали брызги, я промокла. Холодно, хотя риссюн[1]уже давно прошёл. Под камнем сновали щетинохвостки.

Я не планировала оставаться здесь на ночь. У меня была назначена встреча с человеком на станции Токио. В 7 часов вечера, поужинав, мы расстались. Мне надо было на железнодорожную ветку Тюо, но почему-то ноги вынесли меня на платформу линии Токайдо, там я села на поезд. Доехав до станции Атами[2], я подумала, что на ветке Тюо электрички еще ходят, но стало так невыносимо тоскливо, что, не сдержавшись, я вышла из поезда. Так я оказалась в Манадзуру.

Спустившись с платформы, я миновала узкий переход и турникет, вышла на улицу. Станция находилась на площади. Справочная давно закрылась. Я попросила водителя такси отвезти меня в гостиницу. Мы подъехали к зданию с табличкой «Суна».

— Гостиница приличная, правда, совсем небольшая, — объяснил он.

В поезде я позвонила маме. Она спросила, что можно дать с собой на обед Момо.

— Все, что лежит в холодильнике, кроме курицы, — начала я, но, передумав, исправилась. — Бери, что хочешь. Прости, что так, без предупреждения, — извинилась я.

— Ничего страшного, — ответила мама. Голос звучал издалека. Я оглянулась, ища глазами то, что преследовало меня, но в вагоне я ехала одна. Не было даже тени. Казалось, что за окном поезда Токайдо мелькает море. Но темнота не позволяла увидеть что-то яснее. Мне и раньше приходилось оставлять маму с Момо, когда случались рабочие командировки, но ещё ни разу я не покидала дом на ночь так внезапно. Я никогда не ночевала с Сэйдзи. У него тоже есть дети. Трое. И жена есть. Я слышала, что средний ребенок, ровесник Момо, учится в третьем классе средней школы.