Книга Протекторат - Олег Авраменко

Тягостную тишину в приёмной нарушил мелодичный зуммер вызова. Адъютант с нашивками лейтенанта-командора тут же поднял трубку интеркома:

— Да, адмирал… Так точно… Слушаюсь.

Он положил трубку на место и посмотрел на посетителя:

— Адмирал ждёт вас, коммодор. Входите.

Конте поднялся с кресла, машинально одёрнул свой мундир и не спеша направился к двери. Адъютант проводил его взглядом, в котором к уважению примешивалась изрядная доля сочувствия.

Конте непроизвольно поморщился. Эти участливые взгляды раздражали его ещё больше, чем злорадно-торжествующие и просто неприязненные. Злопыхателей он подчистую игнорировал, делая вид, что не замечает их вовсе. Ну, а как вести себя с теми доброжелателями, которые осмеливаются выразить свою поддержку лишь взглядом, и то исподтишка, он не знал…

При его приближении створки двери раздвинулись. Конте вошёл внутрь, дверь за его спиной бесшумно закрылась.

Он оказался в просторном кабинете, обставленном скромно, но со вкусом. У противоположной стены за внушительных размеров столом величественно восседал мужчина лет пятидесяти пяти в адмиральском мундире. Это был Лоренцо Ваккаро, заместитель начальника Генерального Штаба Сицилианского Экспедиционного Корпуса.

Привычным, отработанным до автоматизма жестом Конте отдал честь.

— Господин адмирал! Коммодор Конте по вашему приказанию прибыл.

Адмирал сдержанно кивнул и взмахом руки указал на кресло перед столом.

— Проходите, бригадир. Садитесь.

До своего перевода в Генштаб Лоренцо Ваккаро служил в космической пехоте, и с тех времён у него сохранилась скверная привычка употреблять армейские звания, что порой приводило к недоразумениям: к примеру, говоря просто «капитан», он обычно подразумевал старшего лейтенанта, но отнюдь не флотского капитана, который по чину соответствовал полковнику.[1]Правда, адмиралов он всегда называл адмиралами, поскольку в Корпусе генералов не было — бригадир, получая повышение, становился контр-адмиралом.

Конте подошёл к столу и сел в предложенное кресло. Некоторое время адмирал молчал, пристально глядя на него своими серыми со стальным блеском глазами. Конте стойко выдержал его колючий взгляд и глаз не отвёл, а в ответ смело, даже с вызовом смотрел на своего начальника.

«Разве он не понимает? — думал Конте. — Нет, он должен понимать! Ведь он не штабная крыса, он боевой офицер… Неужели всё дело в происхождении?…»

Адмирал Ваккаро был из самых низов, из пролетариата — или, как презрительно говорили в Семьях, «из лохов». На Терре-Сицилии человеку, не принадлежащему к одной из Семей, нечего и мечтать добиться успеха в бизнесе, сделать политическую или административную карьеру. Если ты талантлив, напорист, честолюбив и стремишься не просто завоевать своё место под солнцем, а стать уважаемым членом общества и получить в свои руки реальную власть, то твой единственный шанс — военная служба. Из всех властных институтов на Терре-Сицилии только военно-космические силы находились вне сферы влияния Семей.

Молодой Лоренцо Ваккаро записался в космическую пехоту, едва это стало для него возможным — в день своего семнадцатилетия. Он начал с рядового и прошёл все ступени армейской иерархии, опираясь лишь на собственные силы и способности. Его имя стало символом успеха, своеобразной рекламой СЭК как единственной здоровой силы общества, противостоящей всевластию сицилианских Семей. Сейчас адмирал Ваккаро был вторым лицом в Корпусе, и почти никто не сомневался, что с уходом в отставку нынешнего начальника Генштаба он займёт его место.

Конте же был потомственным военным. Это, впрочем, не значило, что он продвигался по службе при содействии влиятельного родственника. Такового попросту не было — его отец по сей день оставался лейтенантом-командором, в том же звании были и оба маминых брата, дед по отцовской линии ушёл в отставку в командорском чине, а дед по матери и вовсе не поднялся выше старшего лейтенанта. Тем не менее, у Конте было значительное преимущество в стартовых условиях: он получил блестящее образование и соответствующее воспитание, рос в офицерской среде, с самого детства, что называется, варился в этом котле, а сразу после школы поступил в академию военно-космического флота, которую закончил с отличием. То, что в двадцать девять лет Конте стал коммодором и получил под своё командование бригаду лёгких крейсеров, было целиком его заслугой; но он, конечно же, понимал, что вряд ли бы сделал такую блестящую карьеру, если бы ему, подобно Лоренцо Ваккаро, довелось начинать на пустом месте…

— У вас внушительный послужной список, бригадир, — наконец заговорил адмирал, постукивая пальцами по лежавшей перед ним голубой папке с грифом высшей степени секретности. В таких папках хранились документы, содержание которых нельзя было доверить никакому компьютеру. — Я бы сказал, уникальный. Даже среди ветеранов Корпуса найдётся мало таких, чей послужной список мог бы сравниться с вашим. А ведь вам только тридцать три года.

— Уже тридцать четыре, — уточнил Конте.

— Ах да, конечно. Ведь вы из тех, кого принято называть ровесниками нашего столетия. Хотя в действительности двадцать седьмой век начался 2601-ом году, а не в 2600-ом, но на это почти никто не обращает внимания. Слишком сильна магия круглого числа… Кстати, если не ошибаюсь, два года назад от вас ушла жена. Замену ей вы ещё не нашли?

Конте на мгновение опешил. Вопрос адмирала застал его врасплох. Он ожидал чего угодно — только не такого продолжения разговора.

— Прошу прощения, адмирал, но почему вы об этом спрашиваете?