Книга Фильм, книга, футболка - Мэтт Бомонт

Джудит Оттл, Таможенная и Акцизная службы Ее Величества: Работа у меня такая, что от знаменитостей просто тошнит. Четвертый терминал — что-то типа филиала Музея мадам Тюссо, но в их вещах я порылась немало, чтобы понять, что носят они такие же трусы — и «боксеры», и «стринги», как все нормальные люди. Но когда мне сказали, что здесь пройдет она, я была вне себя от радости. Мой старший, Дин, от нее без ума. Думаю, это у него гормоны играют, хотя тот постер тоже свою роль сыграл, ну на котором она вся окутана пеной и поглаживает листики люфы — много ли надо парню в пятнадцать лет, чтобы воображение разыгралось?

Пока я стояла в зале и ждала ее, я пыталась представить себе выражение лица Дина, когда я преподнесу ему ее автограф. И еще я надеялась, что ничего такого у нее не найду. «Вы арестованы по подозрению в провозе наркотических средств из списка А, и, кстати, нельзя ли ваш автограф?» — звучит неловко, как ни крути.

Она прилетела дневным рейсом из Лос-Анджелеса. К нам поступило анонимное сообщение, что у нее при себе есть кокаин. Особого значения анонимке не придали, но и совсем не обратить на нее внимания не могли. Отвести пассажирку в сторонку поручили мне. Меня считают одной из самых тактичных сотрудниц, способных находить с людьми общий язык с полуслова. Нам не нужно было, чтобы она закатила тут скандал.

Ха!

В зал прилета она вошла, как будто на телестудию. У нее была прическа, которую ни одной обычной женщине не воспроизвести меньше чем за месячную зарплату (видит Бог, я пробовала), и «по-прежнему безупречный после одиннадцати часов перелета» макияж (а мой через десять минут в автобусе выглядит так, будто мне его делал Рольф Харрис). При ней была только маленькая сумочка, но путешествовала она не одна; антураж включал коренастую девицу с тележкой, на которой громоздились пакеты от Луи Вуттона.

— Извините, мадам, — окликнула я, — будьте любезны пройти сюда.

Вблизи она выглядела усталой. Она прилетела первым классом, так что объяснений этому я не видела. Хотела бы я посмотреть на нее после перелета багажным чартером в Ланзарот с тремя вечно орущими детишками и совершенно никчемным мужем. Тогда она поняла бы, что такое уставать.

Я попросила ее паспорт — по-прежнему британский, хотя карьеру она сделала в Америке. Пролистывая документ, я спросила:

— Какова цель вашего приезда, мисс Ричардс?

— Работа. Реклама на ТВ.

— Вы сами упаковывали ваши сумки?

(Ага, как же!)

— М-м-м нет, этим занималась моя ассистентка.

— Разрешите заглянуть в них?

И тут эта крикетная бита рядом с ней вякнула:

— Слушайте, леди, думаю, вы свое дело знаете, но разве это действительно необходимо? У нас очень плотное расписание.

Она напомнила мне мою школьную учительницу. Маленькую, чопорную, с одной отвратительной манерой. Если я не могла вспомнить, например, когда была битва при Ватерлоо, она совала мне в ухо карандаш и придавливала им мою голову к парте. Пришлось напомнить себе, как сильно Дин интересуется Ребеккой, чтобы не выдать что-нибудь резкое.

— Прошу вас, перейдите вот сюда, мадам. Если меня не будут прерывать, мы закончим намного быстрее. — Я говорила как можно вежливее.

— Шагу не сделаю, пока вы не обоснуете как следует свои придирки.

Я вела себя тактичнее некуда, а она подталкивала меня к стилю гестаповцев. Или дорожных инспекторов.

— Уверяю вас, к мисс Ричардс относятся также, как к любому другому пассажиру, — заверила я.

Вранье это. Вообще-то, конечно, положено одинаково обходиться со всеми — хоть с Клиффом Ричардсом, хоть с нищей нигерийкой, провозящей пакетики героина в заднем проходе. Однако Ребекку Ричардс я обхаживала в лайковых перчатках.

— Немедленно назовитесь, — потребовала крикетная бита.

— Сотрудник таможни Джудит Оттл, — спокойно ответила я.

Тут подключилась Ребекка Ричардс.

— Фредди, — огрызнулась она на биту, — давай закончим с этим побыстрее. Я не собираюсь торчать тут целый день.

Крикетная бита сдала назад.

К тому времени образовался затор. Люди и так-то проходят через «зеленый коридор» не очень быстро, а уж когда все увидели Ребекку Ричардс, мало кто не остановился поглазеть на нее. Она теряла уверенность. Я тоже. Хотела бы знать, как, черт побери, попросить у нее автограф на глазах у половины аэропорта Хитроу.

Тайрон Эдвардс, случайный свидетель: Вот качу я свои чемоданы к таможне и обливаюсь потом. Я это уже миллион раз проделывал, но сегодня что-то неладно. Правду говоря, никогда не видел такую толпу таможенников, и чую, парень, они меня засекли. Бля, думаю, Тайрон, вот твою рожу и срисовали, небось следили за тобой от самой Ямайки. Интерпол, ЦРУ, МИ-5[1], спецназ — все они у тебя на хвосте. Останавливаю тележку и думаю: повернуть, забросить багаж на карусель, и никто ничего не узнает. Разворачиваюсь, иду обратно и тут соображаю — не получится, все ведь видят, как ты ползешь не туда, тормоз гребаный, да и нельзя багаж оставлять — в сумке «полароидные» снимки, а на них ты с этой белой сучкой на пляже.

Еще раз разворачиваюсь, глубокий вдох — и на «зеленку». Давай, Тайрон, ты миллион раз уже проскакивал, говорю я себе. И тут вижу толпу — стоят и пялятся на нее. Вроде, думаю, я ее знаю, только откуда? Она не из Нью-Кросс, это точно. Есть, конечно, и у нас там цыпочки, но эта-то из высшей лиги. И тут до меня дошло. Это ж та самая, из телика, Ребекка, прическу которой стараются скопировать даже черные девчонки. Ага, и сиськи. Их тоже пробуют копировать.

A y меня при себе блок колумбийской дури размером с кирпич. Мне бы пробраться сквозь толпу, пока таможенникам на меня плевать, но нет. Останавливаюсь и смотрю. Ребекка как-ее-там из телика сейчас уйдет, не пропускать же такое зрелище, верно?