Книга Варшава - Владимир Козлов

Открываю глаза, рассматриваю трещины на высоком потолке. За окном гремит трамвай, останавливается, открываются двери. Звучит искаженный динамиком голос: «Следующая остановка – площадь Бядули».

Спрыгиваю с дивана, подхожу к окну. Старый красно-желтый трамвай трогается, дрожат провода. Из кафе «Глинтвейн» выходит дядька в белой рубашке, поворачивает к военному кладбищу.

В квартире тихо. Иван Петрович и Вера Сергеевна – на даче. Мама – их двоюродная племянница, она попросила, чтоб я пожил у них на вступительных экзаменах.

Натягиваю синие джинсы – поддельный «Levis» из Китая – и иду на кухню мимо запертых дверей в спальню и кабинет.

Большая кухня вся захламлена. Ведра с огурцами, пустые банки, пластмассовые крышки. На столе – кучка топинамбуров, «земляных груш». Их выращивает на даче Вера Сергеевна. Я пробовал – не понравились.

Включаю электроплиту с кривыми конфорками, ставлю чайник. За окном чирикают птицы.

Отрезаю кусок батона, намазываю вареньем. Капля стекает на стол, я вытираю ее пальцем.

На стене – календари на этот год, на девяносто первый и на девяностый. На девяностом улыбается стюардесса в пилотке. «Летайте самолетами Аэрофлота».

Сыплю в чашку грузинский чай из квадратной пачки, наливаю кипяток. Несколько чаинок плавают на поверхности.

Захлопываю дверь, спускаюсь по лестнице. Воняет мочой. По вечерам на площадке второго этажа тусуется компания подростков, они поют под гитару Цоя и «Чайф». Мне слышно их, когда я зубрю устные темы по английскому.

На улице поворачиваю налево, к институту. Все дома здесь – серые, сталинские. Смотрю на свое отражение в витрине гастронома. На белой майке – рисунок: джинсовый чувак на мотоцикле.

У входа в иняз толпятся родители, громко разговаривают, махают руками. Внутрь их не пускают. На газоне лежат три чувака в костюмах. Рядом валяются их рюкзаки.

Показываю паспорт и экзаменационный лист чуваку с красной повязкой, прохожу в фойе.

К доске объявлений – не пробиться. Из толпы вылезает Аня из моей группы. Она пахнет духами и потом, губы накрашены ярко-красным. Я говорю:

– Привет. Что тебе по диктанту?

– «Четыре». А тебе?

– Еще не смотрел.

– Ну ладно, пока. Удачи.

– Спасибо.

Проталкиваюсь к отпечатанным на машинке листам, нахожу свою группу, «А-15». Мне – «пять». Рядом разговаривают две девушки.

– Нет, я уже третий раз поступать не буду.

– И я тоже. Пошло оно все на фиг – только мозги сушить… Посмотри на эту козу – оделась, как будто в ресторан.

Они смотрят на загорелую девушку в черной кружевной блузке. Под блузкой – черный лифчик.

Спускаюсь в переход, захожу в «Энергию». В магазине – чужой, «импортный» запах. Пацаны лет по десять разглядывают видики – тридцать тысяч и дороже. Из аудиокассет самые дешевые – «Fuji» по двести.

В метро душно, воняет. Рядом со мной – два мужика. Один – лысый, с бородой, у другого – длинные седые волосы и закрученные кверху усы. Седой говорит:

– Незалежнасть – гэта як божы дар для усих беларусау.

– Да, при всех минусах, это уникальный шанс. Хватит, пожили уже под поляками, потом под москалями. Теперь есть шанс стать полноценной европейской страной.

– Няма нияких праблемау, Сяржук, нияких праблемау.

В переходе на Октябрьской захожу в новый «комок», говорю продавщице:

– Можно посмотреть вон те солнечные очки – за двести пятьдесят?

Она кивает, вытаскивает очки с круглыми стеклами из прозрачного пакета, подносит зеркало. Очки смотрятся классно. Я отдаю продавщице деньги, сдираю со стекла наклейку «ultraviolet protection».

В ГУМе – новый отдел: «товары за СКВ». Джинсы, куртки, кроссовки. Возле кассы висит «косуха» с красной подкладкой, на ценнике – «100$/15000 руб.».

На улице, у палаток с канцтоварами, усатый мужик продает на разлив лимонад. Даю ему три десятки, он берет полуторалитровую бутылку с этикеткой «Orange» и пластиковый стакан. Я поднимаю глаза, смотрю через очки на небо. Облака кажутся серыми тучами.