Книга Проводник - Степан Вартанов

Коммуникатор в доме — величайшая вещь. То есть, из всего, что изобрело человечество, включая трамвайные компостеры, мини-юбки и чехлы для машин… Устроен он так: когда кто-то к тебе приходит, он не попадает прямо к двери твоей квартиры, а останавливается внизу, на первом этаже, перед общей дверью. После этого он должен набрать номер моей квартиры, и тогда мой телефон начинает звонить. Я беру трубку, и мы общаемся. Если визитер человек мирный, например, посыльный из пиццерии, я нажимаю цифру девять на клавиатуре моего телефона. Электрический замок внизу отпирается, и человек поднимается ко мне. Конечно, он может подождать, когда кто-нибудь из жильцов будет входить или выходить, и пройти без разрешения — с этим у нас не строго.

Когда человек полковника Кенни позвонил и представился, я сразу повесил трубку и набрал 911. Дрожащим от волнения голосом я представился дежурному и сказал, что неизвестные мне люди ломают мою дверь и я умоляю их поторопиться. Затем я повесил трубку и стал ждать.

Они добрались до моей двери через три минуты и для начала вежливо заколотили в дверь кулаками. Отсюда я заключил, что полковник лично удостоил меня визита, не такой он человек, наш полковник, чтобы стучаться как все, костяшками пальцев. Я подошел к двери и выкрикнул пару угроз, насчет полиции и свободы граждан. Тогда они сломали мне замок и ввалились внутрь, полковник и еще двое из его команды.

Полковник… Я никогда не был особым любителем «Терминатора», за исключением первых трех серий, где играл Арнольд Шварценегер. А самой любимой была вторая серия — там его топят в расплавленном металле. Догадались, кого напоминает полковник Джон Кенни? Только в отличие от этого робота, он никогда не улыбается, по крайней мере, в моем присутствии.

Так вот, полковник сгреб меня за грудки и швырнул в кресло. К этому моменту я начал серьезно беспокоиться, ведь ребята из 911 должны были прибыть с минуты на минуту, а я еще, можно сказать, не был готов. Я вскочил с кресла, и кинулся на полковника, пытаясь в свою очередь вышвырнуть его из моей квартиры. Со стороны это должно было смотреться очень смешно. Слишком разные у нас были весовые категории. Я опять полетел в кресло. Мало. Тогда я плюнул.

Обстоятельства, при которых мы расстались с Джоном Кенни в последний раз были таковы, что я мог бы назвать его своим смертельным врагом. Мне было глубоко наплевать, но… Так что, полагаю, плевок был логичен и уместен. Вот только… Вы пытались когда-нибудь плюнуть в Терминатора? То-то и оно — страшно.

Так или иначе, я добился нужного эффекта. Полковник дал мне пощечину. Легкую пощечину, но я очень грациозно отлетел в кресло, опрокинул его, перевернул по дороге журнальный столик и скорчился за ним на полу. Тут подоспели наконец, мои спасители.

Я люблю ребят из полиции. Увидев, что замок сломан, они ворвались с оружием наперевес, и в два счета поставили Терминатора и обоих его помощников лицом к стене. Затем они помогли мне подняться, остановили кровотечение из носа и вызвали врача. Как я заработал кровотечение из носа? А что же я делал за креслом, пока арестовывали полковника?

Затем они составили протокол и увезли моих недругов. Жалко, подумал я, что протокол этот никогда не будет использован, ведь силы, стоящие за полковником, многократно превосходят городскую полицию… Но нельзя просить у судьбы слишком многого. Это было хорошее утро. Я люблю дверные коммуникаторы.

Полковнику потребовалось около двух часов, чтобы освободиться. Я шел из кафе на углу, где я обычно завтракаю, когда меня безо всяких разговоров впихнули в машину и повезли в штаб-квартиру «Вирты». Бузить в машине не было ни малейшего смысла, поэтому я промолчал всю дорогу.

Надо сказать, что наши с полковником взаимоотношения не всегда были напряженными. Когда мы встретились в первый раз, я ему даже понравился. Он мне так и сказал, а науки Старика было достаточно, чтобы понять, что он говорит правду. Нравились мы друг другу долго — минут двадцать.

Полковник приволок меня в кабинет для допросов. Никакой особенной надобности в этом я не видел, откуда я сделал для себя вывод, что, вероятно, сам того не желая, я чем-то огорчил этого хорошего человека. Наверное, я был прав, потому что, вместо приветствия, он врезал мне в солнечное сплетение. Подло, во-первых, потому что меня держали, а во-вторых, потому что я вешу вдвое меньше.

Я повис на руках у державшего меня громилы и сосредоточился. Старик утверждал, что любые органы могут подчиняться волевым приказаниям, и методы, которыми он меня в этом убеждал были столь ужасны, что да, действительно, органы подчинились. Я сосредоточился, и меня стошнило на пол прямо под ноги полковнику. Полковник неправильно это истолковал.

— Ты много себе позволяешь, Томми, — сказал он довольно. — Ты считаешь, что я не могу тебя изувечить? Прямо здесь? — Когда он говорил об увечьях, в его голосе явственно проскользнула мечтательная нотка.

Я задумался. Убить он меня не убьет — я ему нужен. Не был бы я ему нужен, не стал бы он со мной возиться. Далее. Искалечить он меня тоже не может, потому что нужен я ему срочно. Иначе он не поехал бы за мной сам сегодня утром, он же видеть меня не может… Что же касается битья — когда Старик учил меня жизни, он обычно использовал черенок от лопаты. И все же — какую линию поведения мне избрать?

— Завтра же поведешь экспедицию, — заявил полковник. В ответ я плюнул ему на ботинки — и промахнулся. Это меня озадачило. В следующую минуту меня опять поставили на ноги и опять стукнули под дых. Я снова разыграл спектакль с потерей дыхания и ползанием по полу.

— Мне, — выдохнул я наконец, — запрещено водить экспедиции.

Это было святой правдой, решением суда меня чуть не упрятали за решетку, и уж конечно, полковник не отстаивал моих интересов.

— Решение суда приостановлено.

Я удовлетворенно кивнул, поднялся с пола, проковылял к стулу допрашиваемого и уселся, положив ногу на ногу. Затем я посмотрел в глаза моему кумиру.

— Как вы собираетесь расплачиваться? — поинтересовался я.

Видимо, существует предел человеческой способности удивляться. Полковник обалдело на меня уставился и ничего не ответил. Он что — считал, что отныне я должен водить караваны бесплатно? Поскольку он все молчал, я решил прояснить ситуацию.

— За последний поход мне должны пять тысяч долларов, — объяснил я. — С учетом того, что платеж был просрочен на полгода, это будет уже десять…

Оплеуха, которая сбросила меня на пол, могла бы мне серьезно повредить, будь я тем, кем, как полагал полковник, я являлся. Видимо, он рассердился.

— Плюс, — продолжал я, — компенсация за моральный ущерб — еще десять тысяч…

Оплеуха. Полковник ждет, когда же хиляк сломается и запросит пощады… Ну ладно!

— За следующие походы я буду брать деньги вперед, причем цена повышается — не пять, а двадцать тысяч долларов.