Книга Темные ветры империи - Сергей Куприянов

Он стоял на стене крепости и из-под руки смотрел в сторону восходящего солнца. Оно било в правый глаз, и было толком не рассмотреть, что там, на горизонте, у кромки леса, которую он, повелитель этих земель, с каждым годом все дальше отодвигал от своей столицы. Он надеялся, что ничего там не происходит, но казалось, будто что-то шевелится, хотя по всему — не должно. Да и дозорные, расставленные по всей границе, наверняка б известили — плохие новости приходят быстро. Хотя эта, нынешняя, как-то задержалась.

Из «Ежегодника» известно, что траки появляются примерно раз в десять лет. Бывало, что проходило и девять, и одиннадцать, а порой и на восьмой год заявлялись. От чего это зависит, никто не знал и не понимал. Их не было последние двенадцать лет. Этот — тринадцатый. Да и в этом году что-то припозднились. Обычно их массовая миграция приходилась на конец лета, теперь же самый разгар осени. Думали, обойдется и на этот раз. Не обошлось. Вчера перед полуднем в ворота крепости ворвался пограничник на взмыленной лошади и, упав с седла на руки гвардейцев, выговорил только одно слово: «Траки».

Через две минуты об этом стало известно императору, как раз слушавшему доклад об урожае этого года и сделанных запасах. Словно насмешка судьбы.

Охотники уверяли, что траки — это крысы, только видоизменившиеся, мутировавшие. Проф, ссылаясь на старые знания, пытался доказать, что они всего лишь лемминги, тоже, правда, прошедшие мутацию. Особо при этом напирал на то, что подобное поведение — массовая миграция — свойственно именно им, а уж никак не крысам. По сути, разницы никакой, хрен редьки не слаще. Главное, что эти твари шли волной, широким фронтом, не признавая никаких препятствий. Остановить их могла только достаточно широкая вода. Небольшие, размером в полторы ладони, они могли проплыть до десяти метров, но не больше. И тонули тысячами, прежде чем остальные поворачивали либо рассеивались. Самое страшное, что они сметали на своем пути все. Съедали и портили посевы, разоряли хранилища с зерном и другими припасами, порой нападали на скот и людей. После них подвергшийся нашествию край оставался будто выжженным или разоренным безжалостными кочевниками. Но никогда еще «Ежегодник» не упоминал о том, что траки появлялись осенью, когда весь урожай собран и положен в хранилища.

Шесть лет назад вокруг поселков, полей, крепости и других мест, требующих защиты от грызунов, начали рыть канавы. Широкие, но не очень глубокие. Их и раньше рыли, заполняя водой, но тогда император строго повелел сделать это по всей империи, издав суровый указ. На два года даже снизил подати с территорий и поселений, строго проверяя исполнение. Тех из старшин, кто не сделал или выполнили работу так, для вида, примерно наказали. Некоторых прилюдно пороли, со всех без исключения взяли за недоимку личным добром, сажали в острог, где доводили ослушников до ума-понимания, но исполнения добились.

В этом же году лето было сухим, дождей пролилось мало, многие канавы пересохли, да и, казалось, не время уже. А больше, если по чести сказать, расслабились. Забыли, каково оно под траками-то.

Когда пограничный гонец отдышался и напился холодной, аж зубы ломит, воды, его расспросили подробнее, да уже при императоре. Тот, пугаясь и пуча глаза на властелина, сказал, что их тьма, до самого горизонта. Парень молодой, лет шестнадцати, поди, у такого от страха глаза вперед носа выпрыгивают, поэтому гвардейский сотник Илья спрашивал душевно, без надрыва, стараясь говорить по-отечески, но все равно выходило с рыком, без которого он уже не умел обходиться. От этого пограничник пугался еще больше, но стоял на своем — тьма до горизонта.

Верили ему с трудом. Застава, с которой он прискакал, стояла на реке, известной здесь как Липка. Знатной ее, конечно, не назовешь, но и не ручеек какой-нибудь. Границы империи выбирались с умом. Многие не верили, что траки ее сумеют пересечь. И мальчишке этому не верили потому ж. Отправили его в гвардейскую казарму прийти в силу, велели кормить, холить, но — приглядывать. Не лазутчик ли, не засланный ли паникер. По этой поре, послеурожайной-то, любили наведываться в пределы злые соседи. Которых били примерно, а какие и с награбленным добром в караванах уходили. Им мстили, конечно, как без этого, но наука не всегда впрок шла. Что ни год — жди разбоя.

А к вечеру прискакали уже двое. Сын старшины и десятник из Зеленого Ключа, деревеньки неподалеку от Липки, народ которой промышлял в лесу — мед собирали, зверя били, лосей в загонах на молоко держали, рыбу ловили в озере, ловили птиц и учили их разговаривать ради забавы. Зимой их караван для императорского двора бывал из лучших. Не самым богатым, но — хороший. Главное ж — участвовали в границе. Тамошний старшина, премудрый, хитрющий рыжий Фрол, сумел наладить торговлю и, говорят, наладил оружейную тропочку. Сколь ни пытались взять на горячем — ничего. В конце концов он сам истребовал стражей на постой за счет общества. Дескать, для спокойствия и бережения. Дураку ясно, что со старшим он договорился влет. Дичинка там, медовушка, когда дорогими мехами поклонится. Дело известное. Но и десятнику прежде сказали строго — кормиться кормись, но и дело не забывай. Иначе разговоры сам знаешь какие. Короткие. Перекладина на площади она любого примет, и сотников вешали. Ясно, что такие уговоры не на всех действуют, а если действуют, то до поры. Мягкий мех самое жестокое сердце мягчит. Для того у десятника имелся тайный досмотр. Но и он показывал — все в меру. Получалось, Зеленому Ключу верили.

Эти двое уже без пены у рта рассказали то, что есть. Даже привезли двух зверьков в дорожных плетенках из конского волоса. Серо-бело-красных, с цветом яичного желтка зубами. Ничего нового они не сказали, разве что спокойнее и обстоятельнее, больше всего дивились на траков, но стало ясно, беда пришла. И она переправилась через Липку. Хотя, по всему, не должна бы.

То, что вороны с коршунами пасутся над этими тучными стадами, никого не удивило и не заинтересовало. Только Проф, которого пригласили из уважения, он самого императора в детстве учил, засуетился с расспросами, но его вежливо попросили повременить с этим делом. Решается имперский вопрос.

Не дожидаясь беды, в ночь во все стороны пустили гонцов с известием и строгим наказом начать с самого рассвета чистить канавы и наполнять их водой. Сильно смущало, что траки переправились через Липку. Если так, то никакие канавы их не остановят. Да и воды в этом году — слезы, посевы едва не сгорели под солнцем. Всю ночь по замку метались дворовые с факелами, где можно и нельзя конопатили дыры, стучали молотками, ногами топали, роняли доски, так что не заснуть.