Книга Морок - Юлия Аксенова

Как посмел ты красавицу эту,

Драгоценную душу твою,

Отпустить, чтоб скиталась по свету,

Чтоб погибла в далеком краю?

Николай Заболоцкий

I knew you were waiting in the street,

I heard your feet,

But could not meet

My lilia…

«Lili Marlene»[1]

Тяжелый суматошный день близился к концу. Виктор наконец смог уединиться в своем кабинете. Он сел не за письменный стол, а в кресло и снова взял в руки журнал «Звездная жизнь».

Вчера в кафешке на первом этаже, которую посещали все работники телецентра, он обратил внимание на странное поведение одного из сотрудников. Это был молодой парень — оператор, кажется, развлекательных программ. Блуждающий взгляд, замедленные движения, реплики невпопад. Было похоже, что он находится под воздействием наркотиков или сильного стресса. В принципе, напрямую это Виктора не касалось, но он принадлежал к руководящему составу компании и привык нести ответственность большую, нежели ответственность за работу только собственной команды, а потому не мог пройти мимо подобных странностей. Когда он подошел, отсутствующее выражение на лице молодого человека сменилось удивленно-благоговейным. На нем явственно читалось: «Надо же, сам знаменитый ведущий „Новой пятницы“ обращается лично ко мне!» Но оживление мгновенно угасло, как бывает у человека, лишь на миг сумевшего забыть о своем горе. Виктор без труда выяснил, что в странности поведения Филиппа — так звали оператора — виноваты не наркотики, а глубокая личная драма. Слушать Филиппа Виктору было и смешно, и трогательно. Парню только что дала полную отставку девушка, без которой, ему казалось, он не мог жить. Дополнительно она припечатала его развернутой характеристикой его качеств как человека и, главное, как любовника. Виктор, тщательно скрывая смешинку в углах губ, бросил несколько ободряющих фраз и только тут — по реакции Филиппа — понял, что тому отчаянно плохо, так лихо, что он балансирует на грани жизни и смерти. У Виктора защемило сердце: он одновременно подумал о сыне, который был еще слишком мал для любовных переживаний, и вспомнил собственную не очень счастливую молодость. Он пригласил молодого человека в свой кабинет и, отложив все дела, около часа с ним разговаривал. Расспрашивал, увещевал, рассказывал что-то из собственной жизни. Пока добился, чтоб у Филиппа заблестели глаза, а взгляд стал менее отсутствующим, пора было уже ехать в аэропорт встречать жену.

А сегодня отрывки из этого разговора — те самые, что касались личной жизни ведущего «Новой пятницы», были опубликованы в одном из самых грязных и скандальных изданий столицы — в журнальчике «Звездная жизнь» под рубрикой «Приватная беседа».

Еще в начале рабочего дня шеф вызвал Виктора к себе, осторожно показал журнал. Увидев изумление на лице сотрудника, принялся наливать ему воды в стакан и коньяку в рюмку. И не ошибся: понадобилось и то и другое — уже после нескольких прочитанных Виктором фраз.

Пока обсуждали инцидент с главой компании, с непосредственным начальником Фила и некоторыми другими должностными лицами, Виктор, стараясь сохранять объективность и не веря в собственные слова, твердил, что молодого человека все-таки нельзя считать пойманным с поличным: ведь это не он затеял беседу. Шеф с сочувствием глядел на одного из лучших своих сотрудников и мягко возражал: «Достаточно лишь немного быть наслышанным о вашем характере».

Потом Виктору позвонил Филипп (на рабочем месте его не застали). Парень умолял поверить, что непричастен к грязной истории, и предлагал Виктору поискать в своем кабинете прослушивающие устройства. Виктор отвечал холодно и односложно. Тогда молодой человек пообещал, что больше не станет ему докучать, но примется самостоятельно искать виновников. Виктор передал коллегам весь разговор. Жучки в его кабинете для очистки совести поискали. И нашли. Правда, вчера во время беседы с Филиппом Виктор пару раз выходил в общую комнату — дать текущие распоряжения своим сотрудникам. Так или иначе, теперь, кроме судебных разбирательств со «Звездной жизнью», компании предстояло серьезное внутреннее расследование. Целый день, помимо текущих дел, занимались разработкой стратегии, организацией оперативных мер и обсуждением их первых результатов. Дополнительные переживания Виктора были связаны с тем, что кто-то из его команды мог быть причастен к истории с прослушивающими устройствами. В равной мере ему не хотелось, чтобы в истории оказался все-таки замешан злополучный оператор.

События, связанные с информационным шпионажем, конечно, не прибавляли ни радости, ни здоровья. Однако все они были пусть редким и неприятным, но закономерным элементом его беспокойной работы. Вместе с тем смущало одно совершенно субъективное обстоятельство, которое беспокоило Виктора значительно глубже всех объективных событий.

Вернувшись в собственный кабинет, Виктор погрузился в мягкое кресло. Журнал послушно распахнулся на нужной странице.

Виктор мог бы гордиться: «приватная беседа» с ним по меркам «Звездной жизни» получилась пресной и нравственной сверх всякой меры. Никаких саморазоблачений, намеков на смещенную ориентацию, внебрачные связи или сексуальные домогательства к сотрудницам, никаких тайных пристрастий. Конечно, там, где Виктор говорил «изредка случается», автор журнальной версии уверенно употреблял наречие «всегда». Тем не менее текст напоминал статью об основах семейной жизни в издании для подростков: не совсем целомудренный по форме, но безупречно чистый по сути. Если бы Виктор знал, что дает интервью, то сказал бы примерно то же самое. Исключая, разумеется, некоторые слишком личные подробности, которые, к счастью, «Звездная жизнь» как раз переврала до неузнаваемости.

Он вновь и вновь листал страницы скандального издания и все больше недоумевал: зачем они вообще напечатали эту «беседу»? Для контраста с другими материалами номера? Или… Просто никому еще ни разу не удавалось раскрутить известного тележурналиста на интервью о его личной жизни. Попытки такие учащались с каждым годом. Виктор был автором и ведущим одной из самых популярных и уважаемых информационно-аналитических программ, и начальство иногда намекало, что ему стоило быть более открытым для публики, но этот вопрос Виктор даже не обсуждал. Так что если нарушение информационной блокады по этой теме — такая уж сенсация, то сенсацию они получили. Теперь ему предстояло выдержать череду битв с коллегами, которые станут добиваться новых откровений. Но это меньше всего беспокоило его.

В который раз, морщась от ощущения, что его прилюдно раздели и попытались окунуть в грязь, Виктор перечитывал «беседу». И снова и снова его взгляд цепляла одна и та же фраза, и падало сердце, и становилось стыдно и безотчетно страшно. Тогда Виктор напоминал себе: это ни для кого, кроме меня, не имеет значения! И приступ раскаяния проходил.