Книга Eve. Век эмпирей - Тони Гонзалес

Первое ощущение жизни было яркой точкой света, сопровождаемого звучанием отдаленных, приглушенных шепотов. Сознание отметило поток сенсорной информации, хотя перед этим было лишь море тьмы. Проснувшийся мозг схватывал все приметы окружающего мира: грудь вздымалась и опадала вместе с глотками воздуха, мчащегося в легкие; он чувствовал вкус слюны и сокращение мускулов горла, когда сглатывал; руки по его команде разжимались и сжимались в кулаки; все эти опыты переживались впервые, были девственными, — так это представлялось человеку, который был только что рожден в гробу.

Лежа на спине, он несколько раз моргнул, изо всех сил пытаясь выжать смысл из мизерного количества данных. В нескольких дюймах от его лица располагался стеклянный щит, с поверхности которого на него пристально глядело отражение, признанное им — с печальной неуверенностью — своим собственным. Немолодой мужчина, с морщинами на высоком лбу и серыми, как сталь глазами над резкими скулами, вернул ему озадаченный взгляд.

«Кто я?» — вопрошала потерянная душа, силясь дотянуться до прошлого, отыскать память или хотя бы намек на нее, что-нибудь, благодаря чему это ирреальное состояние можно было вписать в какой-то контекст. Но там ничего не было, кроме моря тьмы.

Поскольку он попробовал распрямить плечи, от крышки бокса спустилось медицинское устройство и осветило его тело голубоватым светом. Именно тогда он понял, что основание его черепа прикреплено к поверхности кровати и что связь осуществляется через металлический разъем, имплантированный непосредственно в кость.

«Я — капсулир, — осознал он, глядя на стекло на высоком потолке. — Один из бессмертных, но… что случилось со мной?» Он искоса посмотрел на висящий над ним прибор, а затем искусственный голос мягко произнес:

— Доброе утро. Ваши жизненные показатели превосходны. Попытайтесь расслабиться, пока я оцениваю восстановительный процесс ваших лобных долей. Сканирую…

Главный луч света сосредоточился на его глазах, дополнительные были направлены на лицо. Он почувствовал покалывание в затылке.

— Я собираюсь задать вам несколько вопросов, — продолжал голос.

Он обнаружил, что голос — женский? — успокаивает, несмотря на искусственный тон.

— Вы знаете, какое сегодня число?

— Нет, — ответил он. — Где я?

Голос оставался безразличным, но мягким.

— Вы знаете свое имя?

Он собирался вновь в отчаянии ответить «Нет», когда яркая вспышка вне стеклянной панели осветила комнату, сопровождаясь приглушенным грохотом, поколебавшим стены. Он почувствовал, что его пульс участился, поскольку инстинкты впервые зарегистрировали опасность.

— Доброе утро. Ваши жизненные показатели превосходны, — повторил автоматический голос. — Попытайтесь расслабиться, пока я… Доброе утро. Ваши жизненные показатели…

Устройство, парящее над ним, мигнуло и затем сползло назад, в гнездо. Он понял, что кто-то уставился на него сквозь стекло, и хищный взгляд этого незнакомца был достаточной причиной, чтобы испугаться, и сильно.

Шипя и металлически клацая, стеклянный щит над боксом стал отползать.

В боксе была скрыта линза камеры слежения, одна из сотен разбросанных по звездолету. Оптические данные передавались непосредственно в кибернетический имплантат, который, как и у мужчины в палате, был внедрен в череп пилота корабля. Используя бортовые процессоры и вычислительную силу его мозговой коры, телеметрические данные преобразовывались в зрительные образы, так что он мог «видеть», несмотря на то, что находился в сотнях метров от палаты.

Ужасающие события разворачивались перед ним: ассасин проник на корабль, скрылся в грузовом отсеке, преждевременно активировал МРК (модуль реанимации клона), и лишь мгновения отделяли его от уничтожения самой важной фигуры в истории Богословского совета.

Тот же самый кибернетический имплантат, что доставлял данные к мозгу пилота, делал корабль естественным продолжением его физического тела. Все, что ему было необходимо сделать, — привести звездолет в действие, и биохимические сигналы пилота переводились в цифровые инструкции, которые немедленно выполнялись автоматизированными системами или сотнями членов команды. Из-за этого союза между человеком и машиной корабль мог реагировать столь же быстро, как его пилот, мог думать — но только если он знал, как действовать. Столкнуться с саботажем на борту — до сего момента подобная ситуация была непредставима.

Открывая командный канал через подпространственный коммуникатор крейсера, пилот наблюдал, не в силах ничего предпринять, как убийца стоял над МРК и издевался над беспомощным клоном Фалека Грейнджа.

— Лорд Виктор, у нас критическая ситуация!

— Лейтенант Торнссон? — отозвался суровый голос за десятки световых лет отсюда. — Продолжайте.

— Мы спаслись от сил Карсота и избежали засады ковенантеров, — ответил пилот. — Но на борту ассасин, и…

Пилот утратил концентрацию, поскольку сжатый кулак нападавшего, облитый металлом, обрушился на лицо Фалека Грейнджа, веером разбрызгивая капли крови по боксу.

Несмотря на физический облик немолодого мужчины, возраст этого воплощения Фалека Грейнджа измерялся менее чем пятью минутами. Каждая клетка его тела была точной копией клетки оригинала — человека, который к настоящему моменту был мертв в течение почти сорока минут. Хотя мозг клона содержал элементарные знания, искусственно отделенные от жизненных навыков, которые должен иметь взрослый человек, в данном случае, основные признаки исходной индивидуальности Фалека и личные воспоминания отсутствовали. Человек, пробужденный в подобном состоянии, обладает знанием, но испытывает недостаток понимания, почему он знает то, что знает.

Называть это состояние «амнезией» было бы неточно, поскольку термин подразумевает, что утерянная память когда-то была в наличии. Данный случай был намного хуже. У Фалека Грейнджа не было никаких воспоминаний. Каждое переживание с этого момента представлялось и новым и одновременно отдаленно знакомым.

Но не было ничего знакомого в той ужасающей жестокости, с которой теперь столкнулся Фалек. С каждым ударом Фалек чувствовал, как разрывается кожа и хрустят кости под кулаками противника. Каждый удар был точно рассчитан, чтобы причинить максимальную боль; когда Фалеку показалось, что он отключается, убийца дал команду МРК вводить ему достаточное количество адреналина, чтобы поддерживать его в сознании. С головой, все еще соединенной с нейронным интерфейсом и руками, прижатыми к стенкам бокса, Фалек был совершенно беспомощен.

Когда вспышки боли и оглушающей дезориентации на мгновение рассеялись, он смог пробулькать единственный умоляющий вопрос: