Книга Опасное пламя страсти - Кара Эллиот

— О! Обнаженная леди. Прелестно.

Кэтрин Кайли Вудбридж почувствовала, как легкое дразнящее дыхание коснулось ее открытой шеи. Невесомое прикосновение, одновременно теплое и губительное.

— Обнаженная статуя, — поправила она.

Не обращая внимания па насмешливую улыбку Комо, отразившуюся в оконном стекле, девушка аккуратно перевернула очередной рисунок в папке.

Граф Комо присел на край стола в библиотеке, где они находились.

— Похоже, у лорда Джакомо подлинный талант в изображении женских форм, — протянул граф, склоняясь ближе к собеседнице.

Даже слишком близко.

Пока жар проникал через тонкие слои шелка и штапеля, Кейт пыталась замедлить толчки спокойного до этого пульса. «Не смей, — предостерегла она себя. — Не реагируй. Поощрять внимание со стороны Джованни Марко Мусто делла Гираделли — все разно что флиртовать с бедой… нет, точнее сказать — навлечь на себя позор».

Из всех представителей мужского пола в Лондоне граф был единственным, кто мог узнать правду…

— Вы не согласны?

Граф, который из всех своих имен предпочитал имя Марко, провел кончиком пальца по неровному краю акварели.

Будь она попроще, неминуемо отправила бы его к черту.

— Это действительно так, — ответила Кейт нарочито холодно. — Лорд Джеймс превосходный художник. — Она помолчала. — Похвально, когда джентльмен совершенствует данное ему от природы мастерство. Ведь множество аристократов растрачивают свою жизнь в беспутных пирушках.

— Я тоже посвятил много времени изучению женских форм и пропорций, — ответил Марко, и в его взгляде промелькнуло легкое изумление.

«У мужчины не должно быть таких длинных, роскошных ресниц, таких изумительных глаз цвета золотистого бренди и такого чувственного рта». Кейт вновь бросила быстрый взгляд на папку. И крайне несправедливо со стороны Господа Бога наградить этого чертова распутника прекрасной фигурой и жгуче-черными кудрявыми волосами до плеч.

Неудивительно, что он слыл настоящим дьяволом в вопросах любви.

— И я бы отметил, что лорд Джакомо слишком небрежно рисует женскую грудь, вы не находите? — продолжил Марко.

Приблизив орлиный нос к плотной фактуре бумаги, он сделал вид, будто изучает рисунок под разными углами.

— Она далека от совершенства. Возможно, ему следует рисовать с живой натуры, а не с неодушевленного камня. — Несправедливо длинные шелковистые ресницы сделали еще один взмах. — Ведь теперь у него под рукой очаровательная модель.

— Что за вульгарное предположение, сэр, — откликнулась Кейт, поджав губы и подавляя желание рассмеяться. — Особенно если упомянутая дама — ваша кузина.

— Вы не думаете, что лорд Джакомо поддастся соблазну нарисовать свою молодую жену обнаженной? — поинтересовался Марко с манящей улыбкой.

Упоминание частей тела, облаченных в одежды или без оных, было абсолютно недопустимо в высшем свете, но, как всегда, граф, казалось, находил непристойное удовольствие в насмешках над английскими манерами. Да и Кейт, если говорить правду, находила все сложные ритуалы и правила света крайне неудобными.

Однако так как она никогда и ни за что не призналась бы Марко в этом, Кейт захлопнула альбом с преувеличенно негодующим видом.

— Вы чрезмерно распущенны, сэр. И грубы.

— Так же, как и лорд Байрон, — пробормотал Марко. — Однако женщины находили его… интригующим, не так ли?

— Это потому, что лорд Байрон действительно способен заинтриговать. Он создает высоко романтическую поэзию, когда ведет себя достойно. Вы же… Я буквально вздрагиваю при мысли о том, чем вы занимаетесь, когда не пьете и не флиртуете.

Марко встал и разгладил складку на своих элегантных брюках.

— О, здесь я мог бы удивить вас, дорогая.

В глазах Кейт вспыхнула тревога, когда он прошептал «дорогая» по-итальянски. Боже правый, определенно он не мог заподозрить, что существовала какая-то связь между той давней ночью в Неаполе и настоящим…

Нет. Это невозможно.

Но это еще одна причина держать его на расстоянии вытянутой руки.

Быстро скрыв свою реакцию за мелодичным смехом, Кейт торопливо добавила:

— Да. Чего только не бывает на свете.

— Я вас рассердил? — Чувственный рот графа сложился в ленивую улыбку. — Ну, довольно, давайте заключим перемирие. Я лишь пытался своей болтовней вызвать хотя бы легкий румянец смущения на ваших щеках.

— Для этого достаточно одного вашего присутствия, — весьма резко ответила девушка. — Ваша самонадеянность просто невыносима.

Марко полнее руку к сердцу.

Удивительно, что оно у него сеть, подумала Кейт. Согласно сплетням среди лондонских леди, граф обладал лишь одним органом, способным чувствовать, — и он располагался достаточно далеко от его груди.

— Вы ранили меня, мисс Кэтрин-Кейт.

— На самом деле я лишь оскорбила вас, — ответила она. — Вам повезло, что я действую языком, а не шпагой. В последнем случае ваш голос прозвучал бы октавой выше.

От легкого движения запястья брелоки на часах графа заплясали на фоне его шелкового жилета.

— Поверьте мне, мисс Кэтрин-Кейт, если бы нам пришлось скрестить шпаги, вы проиграли бы это состязание.

К своему великому сожалению, Кейт почувствовала, как к лицу прилила горячая кровь.

Марко приблизился к ней на шаги и сладострастно подмигнул.

— Я считаюсь одним из лучших шпажистов в Европе.

Хотя Кейт очень хотелось ответить остроумной фразой, она почувствовала, как неожиданно лишилась дара речи. Несмотря на все хвастовство, граф не преувеличивал свое искусство владения холодным оружием. Даже если бы Кейт не знала, что он частенько побеждал в поединках с Анджело, мастером номер один в Лондоне, она догадалась бы об этом по его физической стати. В своей прошлой жизни Кейт научилась оценивать мужскую силу и слабость с первого взгляда.

А как насчет Марко? Его жесты были обманчиво ленивыми, но, несмотря на позы вялого бездельника, двигался граф с грацией хищника. Как вкрадчивое дикое животное с крепкими мускулами, всегда готовое к молниеносному прыжку.

Но эго не единственная причина, почему он опасен…

Вновь обретя голос, Кейт отступила на шаг и начала медленно натягивать тонкие лайковые перчатки.

— Жаль, что мы с вами не можем помериться силами.

Пусть знает, что он не единственный, кому не чужды театральные эффекты.

Марко наблюдал, как мягкая перчатка скользит по ее коже.