Книга Не могу сказать прощай - Андреа Йорк

Данный роман является перепечаткой романа Салли ЛЭННИНГ «Под шепот волн»,

Каждый дом на этой старой, похожей на парк улице имел свой характер и историю. Аллея вековых деревьев, растущих посередине нее, была настоящим оазисом для птиц, белок и другой живности. Каза­лось, дома и деревья знали все друг о друге, они были свидетелями многих удивительных историй.

Человеку, оказавшемуся здесь впервые, с тру­дом верилось, что этот тихий, звенящий птичьи­ми голосами зеленый рай находится на расстоя­нии каких-нибудь пятнадцати — двадцати миль от бурно кипящего шумной жизнью каменного центра огромного города.

Дома находились на почтительном расстоя­нии друг от друга. Лужайки и цветники, разбитые вокруг них, находились в удивительной гармонии с архитектурой строений. Около дома, построен­ного в стиле средневекового замка с готическими башенками из темно-серого камня, росли крас­ные лилии и гладиолусы, а желтый дом с белыми колоннами в классическом стиле, напоминающий городскую усадьбу середины прошлого века, уто­пал в кустах чайных роз.

Дома в округе напоминали старых мудрых джентльменов, преисполненных чувством соб­ственного достоинства. Каждый из них таил в себе притягательную силу, в каждом хотелось про­жить жизнь, и все же один из них выделялся среди остальных, как яхта среди лодок.

Белый двухэтажный дом мягкими плавными формами радовал глаз совершенством. Архитек­тор, обладавший безупречным вкусом, видимо, вложил в проект свойственное ему радостное вос­приятие жизни. Изумрудные лужайки с клумбами пушистых разноцветных маргариток и буйно цве­тущие кусты розовых и сиреневых азалий созда­вали ощущение непрекращающегося праздника.

Непременно в таком доме должны счастливо прожить несколько поколений. Казалось, вот-вот распахнется дверь, выбегут смеющиеся дети, и молодая мать на пороге будет с улыбкой смот­реть на их беззаботное, шумное веселье.

Но дом молчал. Неестественная тишина ок­ружала его.

Ранним утром из дверей белого дома вышел элегантный, стройный молодой мужчина. Его му­жественное лицо было мрачным и напряженным. Усталой походкой он направился к гаражу, и че­рез минуту вишневая «тойота» выехала на улицу и скрылась за поворотом.

Дом будто вздохнул, деревья словно протя­нули к нему ветви...

Глава 1

До четырех этот день ничем не отличался от любого другого рабочего дня Рея Адамса.

Как обычно, в четыре часа Рей вошел в приемную, приветливо улыбнулся секретарше Соне и направился в свой кабинет. Он по­чувствовал на себя взгляды всех находившихся в приемной женщин.

Соня тепло улыбнулась.

— Почта у вас на столе, доктор.

Соня недавно вышла замуж за государствен­ного служащего, была любима и вся так и свети­лась счастьем. Каждый раз, глядя на шефа, Соня задавала себе вопрос и не находила ответа: как могла жена Рея Адамса оставить его? Нет на свете женщины, на которую не произвели бы впечатления серые глаза, излучающие чувствен­ность и доброту, открытое мужественное лицо с ямочкой на подбородке; нет такой женщины, которая не отметила бы особую стать стройного, сильного молодого мужчины.

— Благодарю, Соня.

Рей прохаживался по кабинету, массируя под открытым воротом рубашки затекшие шейные мышцы и радуясь возможности размять ноги после нескольких часов, проведенных в операци­онной. Собрание хирургического отделения назначено на четыре тридцать. У него есть время просмотреть почту и сделать несколько неотлож­ных телефонных звонков. Рей начал перебирать корреспонденцию, аккуратной стопкой сложен­ную на столе.

В глаза ему бросился белый конверт из тисненой бумаги. Институт, название которого было напечатано замысловатым шрифтом на конверте, находился в Лондоне и являлся одним из самых известных в Европе центров детской пластической хирургии — медицинской специаль­ности Рея. Он медленно опустился на стул и распечатал конверт.

Прошло десять минут, но Рей по-прежнему держал перед собой письмо, напечатанное на до­рогой бумаге. Ему предлагают работу. Прекрас­ную работу. Превосходную во всех отношениях. Любой хирург, специализирующийся в этой области, может лишь мечтать о таком. Преподава­ние, операции, возможность заниматься научной деятельностью плюс жалованье, сумма которого заставила его присвистнуть.

Это может стать началом новой жизни в другой стране, в другой клинике, с другими людьми, которым ничего не известно о Кэтти и Джейке.

Надо продать дом, где прошли четыре не­долгих года их супружеской жизни с Кэтти и где вот уже целый год он жил один. Продать дом, который так любила Кэтти, и вместе с ним избавиться от всех воспоминаний. Начать все заново?

Рей закрыл лицо руками и прислушался к за­севшей глубоко в нем уже привычной боли. Про­шло двенадцать долгих месяцев с тех пор, как Кэтти покинула его, но не было дня, чтобы он не ощутил ее присутствия. Она шла рядом с ним по коридорам клиники, сидела у окна на кухне, и от­блески солнечного света играли в ее прекрасных каштановых волосах, лежала рядом на их широ­кой кровати в спальне, где они вместе пережили столько сладких мгновений.

Зачем уезжать в чужую страну? Ее образ неот­ступно будет следовать за ним повсюду.

Звонок телефона заставил Рея вздрогнуть. Он поднял трубку:

— Адамс у телефона.

— Доктор Адамс, если у вас есть время,— он услышал в трубке голос Сони,— к вам по­сетители. Кэррол и Гарольд Кортни. Они просят извинения, что не договорились о встрече зара­нее.

Рей сразу вспомнил эту пару. Два года назад в его клинике умерла их маленькая дочка от ожогов третьей степени, что, по его мнению, бы­ло для ребенка избавлением от страданий. От­ложив в сторону письмо из Англии, он сказал:

— Пожалуйста, Соня, пусть заходят.

Первой в кабинет вошла Кэррол, ее голубые глаза излучали радость. Последний раз, когда Рей виделся с ней, в них застыло отчаяние. Муж Кэррол, Гарольд, костлявый и неуклюжий, вошел следом за ней, на руках он держал ребенка. Рей почувствовал, что внутри у него шевельнулось неприятное чувство.

Кэррол смущенно произнесла:

— Мы приехали на очередной осмотр. Нам захотелось зайти к вам и поделиться радостью — у нас родилась дочь. Доктор Адамс, мы никогда не забудем вашей доброты... Гарольд, покажи доктору малышку. Ее зовут Джина.

Гарольд обошел вокруг стола, наткнулся по дороге на стул, задел стопку книг на журнальном столике — книги посыпались на пол. Несмотря на свою неуклюжесть, он слыл отличным мастером по резной мебели и не раз получал призы на местных выставках. Он даже конверт с младен­цем держал как полено.

Рей взял маленький сверток, поборов внутрен­ний протест. Сердце его отозвалось болью. По­тревоженная Джина на секунду открыла голубые с поволокой глазки, зевнула и снова заснула. У нее были крохотные в ямочках ручки с ногот­ками красивой формы.