Книга Костотряс - Чери Прист

Проселки и тропы тут выдавали себя за дороги; они стягивали берега страны, как шнурки — башмак, связывали ее, словно сплетения струн или пальцы, скрещенные на удачу. И с востока на запад упорно тянулись поселенцы — через великую реку, через прерии и горные перевалы. Тонким ручейком просачивались они через Скалистые горы — кучками и горстками, на фургонах и дилижансах.

Вот как все начиналось.

В Калифорнии прямо на земле валялись самородки с грецкий орех величиной — по крайней мере так толковали люди, а истина всегда плетется позади, когда слухи воспарят на золотых крылах. Людской ручеек превратился в величественный поток. Западное побережье манило соблазнами и кишело старателями, искушавшими судьбу в каменистых ручьях и грезах о богатстве.

Со временем на калифорнийской земле стало тесно, а старательские делянки оскудели. Теперь из недр извлекали такую мелкую золотую пыль, что ее можно было ненароком вдохнуть.

В 1850 году с севера примчался новый слух — сияющий крылатый вестник.

Клондайк, провозгласил он. Езжайте туда и вгрызитесь в лед. Того, кому хватит решимости, ждет золотое изобилие.

Поток сменил курс и хлынул в северные широты. Это обернулось небывалой удачей для поселения на краю фронтира, последнего перед канадской границей, — глухого заводского городишки у залива Пьюджет-Саунд, названного Сиэтлом в честь местного индейского вождя. Чуть ли не за ночь замызганный поселок превратился в миниатюрную империю, где старатели и путешественники могли обменять товары и запастись необходимым.

Пока американские законодатели спорили, покупать Аляску или нет, в России приостановили сделку и задумались над ценой. Если недра полуострова и в самом деле ломятся от драгоценных ископаемых, то ставки меняются на корню. Но даже если отыщется стабильное месторождение, удастся ли его разрабатывать? Для проверки идеально подошла бы рудная жила, выходящая участками на поверхность, но в основе своей погребенная под стофутовым панцирем нетающего льда.

В 1860 году русские объявили конкурс, пообещав награду в сто тысяч рублей изобретателю, который сконструирует или придумает машину, способную в поисках золота буравить лед. Так в науке началась гонка вооружений, а между тем Гражданская война была уже не за горами.

На северо-западном побережье начали одну за другой мастерить большие и малые машины. То были замысловатые механизмы, рассчитанные на страшный холод и бурение твердой, как алмаз, мерзлоты. Работали они на пару и угле, для смазки же использовались специальные составы, защищавшие детали от воздействия стихий. Были машины, которыми правили вручную, как почтовыми каретами, а встречались и такие, что бурили сами по себе, подчиняясь часовым механизмам и хитроумным направляющим устройствам.

Однако ни одной из них не хватило мощи, чтобы добраться до скрытой подо льдом жилы, и русские готовы уже были продать Аляску за смешную, по всем меркам, сумму… как вдруг на них вышел изобретатель из Сиэтла и завел разговор о чудесной машине. То будет горнодобывающий агрегат, мощнейший из известных человечеству: пятьдесят футов длиной, полная механизация, в роли движущей силы — сжатый пар. Спереди располагаются три основные бурильно-режущие головки, а система спиралевидных расчищающих устройств, смонтированная на боках и задней части машины, удаляет из бурового канала отработанный лед, землю и скальную породу. Тщательно сбалансированная масса и усиленный корпус позволят машине вести бурение строго по вертикали или горизонтали — как уж заблагорассудится человеку, сидящему в кресле механика. По точности машине не будет равных, а в отношении мощности она установит стандарт для всех последующих аналогов.