Книга Фемида "особого совещания" - Иосиф Шадыро

Иосиф ШАДЫРО

ФЕМИДА «ОСОБОГО СОВЕЩАНИЯ»

У жертв сталинских репрессий, судных и бессудных, хотя после их освобождения прошло уже не одно десятилетие, нынешняя демократи­зация и гласность в особой духовной цене.

Позади долгое, вопиющее бесправие, безмерное унижение человече­ского достоинства, горькая разлука с семьями. Позади существование на грани жизни и смерти вообще. Множеству людей преодолеть порог тяжелейших испытаний было не суждено, они бесследно сгинули на этапах, в тюрьмах и лагерях. «Что касается больных, то больше всего было тубер­кулезников,— пишет в предлагаемых читателю воспоминаниях И. С. Шадыро, касаясь будней лишь одного того лагерного лазарета, где пришлось побы­вать самому.— Смертность была высокой: до 10 человек ежедневно. Хоро­нили без гробов, в нижнем белье. Днем «зэки» рыли яму, а ночью под кон­воем вывозили мертвых на телеге, сваливали в яму и закапывали...»

Вывшие «лагерники», теперь уже живущие среди своих взрослых детей и поднимающихся у них на глазах внуков, поверяют всю сегодняшнюю жизнь той памятью. Время света, правды и справедливости, отягченное кошмаром прошлого, способно показаться им всего лишь сладким сном. Послушайте исповедь близкого вам «врага народа»: своего деда, брата, соседа... Разоткровенничавшись «до конца», они признаются, что гласность гласностью, а написать «для печати» о том, что случилось, им и сегодня не просто. И дело не только в том, что большинство их «не умеет дер­жать перо». И не в том к тому же, что тяжело вспоминать снова и снова голые двухъярусные нары, синюшную баланду и каменные мешки карце­ров, колымскую тачку или леспромхозовский топор — словом, все то, что Берия вложил в свой печально известный афоризм: «Я вас сотру в ла­герную пыль». Дело, между прочим, и в том, что все еще хватает за руку если уже не страх, то некая подсознательная, предательская осторожность. Опаска на всякий случай. Теперь уже не столько за себя, как за детей и, быть может, даже внуков. Черная печать «сына врага народа», «дочери участника антисоветского заговора» и т. п.— штука въедливая. И слишком долго всех нас — «Где бы надо кричать, заставляли молчать. Где бы надо молчать, заставляли кричать».

В «лагерной мемуаристике», увидевшей свет со страниц республикан­ских журналов, пока еще, кстати, вообще отнюдь не обширной, воспомина­ния И. С. Шадыро будут, кажется, первым более или менее обстоятельным человеческим документом, написанным как бы от имени своих земляков — западных белорусов. От имени тех людей, кто со времени вкапывания пер­вых столбов несправедливой границы 1921 года, прирезавшей почти поло­вину территории этнографической Белоруссии (около 82 тыс. квадратных километров) к буржуазной Польше, и вплоть до освободительного сентяб­ря 1939 года по-сыновьи мужественно боролся против социального и нацио­нального угнетения народа родного края, а затем, так или иначе оказав­шись уже в Советской стране, попадал из огня да в полымя. Здесь повсюду царила атмосфера тотальной подозрительности и преследований, и именно это время придумало мрачное расхожее присловье: «Суши сухари». Аресты следовали по одному и тому же обвинению: «польский шпион». Такому же стандартному, каким для здешних было обвинение «враг народа».

Печальный удел постиг многих коммунистов-подпольщиков Западной Белоруссии, в том числе активных, видных руководителей КПЗБ и КСМЗБ, а также авторитетных лидеров легальных революционно-демократических организаций. Освободившись из польских тюрем и с самыми светлыми на­деждами вырвавшись, наконец, в СССР, они попадали в застенки и ла­геря НКВД.

По городам и весям Западной Белоруссии, на тайных и открытых сход­ках, в рядах демонстрантов звучало: «Сердцем — к Востоку!», т. е. — к СССР. Это был такой же знаменитый девиз, как и протестующий, зовущий к борьбе революционный жест: вскидывание кулака над головой. С этим девизом уходили на рискованные задания, встречали революционные праздники, он помогал выстаивать на допросах дефензивы. С ним же тайными тропами пробирались через границу в Советский Союз. Восток же, увы, поворачивался к «западнику» колючей проволокой лагерной зоны. Может ли быть злее ирония судьбы... Особенно если еще добавить, что вся существующая литература о Западной Белоруссии: историческая, мемуарная, художественная — вынуждена была оставить эти трагические страницы белыми.

«Польских шпионов», как и «нацдемов», делали из кого угодно. И ответственны за это не одни только органы НКВД. В черном 37-м в Минск для раскрытия «антисоветского подполья» приезжали из Москвы Маленков и Яковлев. Был созван пленум КП(б)Б. Один из пунктов его постановления ударил по самым авторитетным деятелям тогдашнего правительства республики: «...предложить всем партийным организациям:

а) незамедлительную и решительную ликвидацию результатов вредительства польских шпионов Голодеда, Шаранговича... Червякова и других вредителей и диверсантов...»

И. С. Шадыро выступил с кратким очерком «Наша семья» в большом коллективно сборнике «Люди Нарочанского края». Несмотря на то что книга была выпущена издательством «Беларусь» уже в 1975 году, много позднее двух антикультовских съездов КПСС, состоявшихся в бытность лидерства Н. С. Хрущева, на долгие лагерные мытарства в публикации нет даже намека.

Несколько биографических слов об авторе.

Иосиф Саввович Шадыро родился в 1911 году в дер. Еськовка Вилейского района Минской области. Нищета, «безбытность», болезни унесли жизни семи его братьев и се­стер. Выжило лишь четверо детей.

В трудные, а вместе с тем и отмеченные бурными общественно-политическими событиями годы, на протяжении которых Западная Белоруссия оставалась в составе Польши, вся семья Шадыро приобщилась к революционной деятельности. Участвовали в ней и многие их односельчане, за что полиция называла Еськовку «большевистской деревней» и держала ее на особом учете. Когда один из братьев И. С. Шадыро ока­зался в польской тюрьме, а затем нависла угроза ареста и над ним самим, он перебрался через границу в Советский Союз. В 1937 году, на основании постановления «особого совещания при НКВД СССР», был приговорен к десяти годам лишения свободы.

Реабилитирован в 1958 году. До выхода на пенсию работал на предприятиях пище­вой промышленности Литвы и Белоруссии. В настоящее время живет в Молодечио.

В прессе наших дней нет-нет да и промелькивают такие читательские упреки. Нам, дескать, много сейчас твердят, что репрессии в годы сталинского беззакония были массовыми. Однако же когда сама печать обращается к этим трагическим страницам отечественной истории, то в поле ее зрения, как правило, оказываются то пострадав­шие партийно-комсомольские лидеры, то известные ученые, военачальники, деятели куль­туры... А где же именно массы, коль репрессии были массовыми? Где народ, если это была трагедия общенародного масштаба?

Ответит на этот вопрос только само время. Освежающее время неумолимой правды и совести. Ведь даже и сегодня мы еще не вправе сказать, что девиз нашей памяти о Великой Отечественной войне «Никто не забыт...» осуществился до конца, хотя после нее прошло уже около полувека.