Книга Пленница греха - Анна Кэмпбелл

Уинчестер

Начало февраля 1821 года

— Бог мой, что я вижу?

Низкий мужской голос пробился сквозь дурман. Тело сводило от боли. Чариз вздрогнула. Каждое движение причиняло страдания. В первый момент, еще не вполне очнувшись от забытья, она не поняла, где находится. Почему она лежит скорчившись на груде гнилой соломы, а не в собственной постели в Хоулком-Холле?

Боль пронзила тело, и она с трудом подавила стон. Ее поступок был верхом тупости! О чем она вообще думала?

Как могла уснуть, забыв об опасности?

Но к тому моменту, как она в полном изнеможении добрела до конюшни постоялого двора, сил у нее хватило лишь на то, чтобы зайти в стойло и упасть на солому.

И вот сейчас она поплатится за свое легкомыслие.

Свет фонаря, который держал мужчина, слепил глаза. Она видела лишь высокую мужскую фигуру, заполнившую собой дверной проем. Задыхаясь от страха, Чариз приподнялась, прислонившись спиной к необструганным доскам перегородки. В ушах гудело.

Прикусив губу, чтобы не всхлипнуть — левая рука болела невыносимо, — Чариз скрестила дрожащие руки на груди, закрывая разорванный лиф. Учуяв ее страх, крупный гнедой жеребец, занимавший большую часть пространства в стойле, забеспокоился.

Когда мужчина поднял фонарь так, чтобы осветить тот угол стойла, в котором скорчившись сидела Чариз, она метнулась в сторону — за границы желтого светового круга вокруг мужчины с фонарем, во мрак. Казалось, неосвещенное пространство полнится мрачной угрозой, особенно там, где тьма была особенно густой — ближе к потолку.

— Пожалуйста, не бойтесь.

Незнакомец взмахнул рукой, затянутой в черную перчатку. Жест был странным, словно он хотел погладить ее, успокоить, но вдруг передумал.

— Я не причиню вам зла.

Мужчина не пытался сократить расстояние между ними. Но страх у Чариз не проходил. По опыту она знала, что мужчины лгут.

Чариз повернула голову и посмотрела на незнакомца. У нее снова перехватило дыхание. Он был красив. Раньше ей никогда не пришло бы в голову назвать мужчину красивым. Это прилагательное не ассоциировалось у нее с сильным полом.

Но его совершенная красота лишь усилила страх.

Но страх не помешал ей любоваться чистыми линиями его лба и скул, аристократически правильным прямым носом. Лицо его покрывал загар — необычно, если учесть, что сейчас был февраль.

Его выразительные черты, слегка взъерошенные, черные, как у цыгана, волосы делали его похожим на принца из сказки.

Но Чариз больше не верила в сказки.

Она с опаской огляделась. Единственный выход из стойла закрывал незнакомец. И вновь она мысленно упрекнула себя за глупость. Здоровой рукой пошарила вокруг в надежде наткнуться на камень, ржавый гвоздь — хоть что-нибудь, чем можно воспользоваться, чтобы защитить себя. Но дрожащие пальцы натыкались лишь на колючую солому.

Незнакомец поставил фонарь на землю, всем своим видом давая Чариз понять, что ей нечего бояться.

В напряженной тишине Чариз слышала собственное хриплое дыхание. Мощный конь снова занервничал и беспокойно заржал, вскинул голову.

Что, если конь взбрыкнет? Копыта у него огромные, острые, смертельно опасные.

Надо было продолжать идти, несмотря на усталость и боль. Даже под придорожным кустом она нашла бы более надежное укрытие, чем это.

Мужчина шагнул в стойло, и полы просторного черного пальто хлестнули его по лодыжкам. Чариз заметила, что на ногах у него грубые сапоги. Чариз съежилась, вжалась в угол, готовая отбиваться. Ее прошиб холодный пот.

Незнакомец взял коня под уздцы.

— Тише, Хан.

Он погладил животное по носу и что-то ласково ему прошептал.

Хан успокоился.

Чариз была полна решимости вырваться из своего убежища. Оставалось лишь надеяться, что ноги ее не подведут. Она подалась вперед, готовясь к решительному броску. Но даже это едва заметное движение отозвалось острой болью.

— Нет нужды убегать, — сказал незнакомец, глядя на своего присмиревшего коня.

— Есть нужда, — сказала Чариз, сама удивившись тому, что заговорила с ним.

Чариз с трудом поднялась на ноги и подавила готовый вырваться крик. Она прижала к груди здоровой рукой пульсирующую от боли левую руку.

Конь вновь занервничал, повернулся и заржал. Отец Чариз был лошадником. Чариз сразу поняла, что Хан — аристократ чистых кровей.

Как, впрочем, и его хозяин.

— Я знаю, что ты боишься. — Вначале она решила, что он говорит с Ханом. — Я знаю, что тебе нужна помощь.

«Как он может мне помочь? Передать меня властям?» — с горечью подумала Чариз.

— Вас это не касается. Вы меня не знаете.

— Это верно. Но, выбрав стойло моего коня, вы также выбрали и меня.

— Это случайность.

— В жизни все случайно.

— Будьте любезны, сэр, освободите проход. Мне пора.

— Для леди небезопасно путешествовать без спутников.

Он не сдвинулся с места, и, хотя говорил тихо, было ясно, что уступать ей он не намерен.

И словно в подтверждение его слов со стороны гостиницы донесся шум. В такую холодную ночь трактир, должно быть, полон. Ей повезло, что ночь выдалась холодной — одно из немногих удачных стечений обстоятельств, потому что конюхи покинули свой пост, чтобы погреться у камелька. Иначе ее немедленно бы здесь обнаружили. Почему этот незнакомец не предпочел, как и они, как любой разумный человек на его месте, понежиться в тепле, вместо того чтобы бродить по этой похожей на пещеру холодной конюшне?

— Вас это не касается.

«Как мне вырваться?» Чариз снова отругала себя за то, что не продолжила путь, невзирая на усталость.

— Вы не расскажете мне, что с вами случилось?

Вопрос прозвучал с ласковой настойчивостью. Тон этого вопроса не многим отличался от того, каким он разговаривал со своим конем, дабы успокоить его. И, как и Хан, Чариз была заворожена бархатными нотками его медоточивого баритона.

— Я вижу, вы в беде. Я клянусь…

Он вдруг умолк и повернул голову в сторону главного входа в конюшню, находившегося в дальнем конце длинного прохода. И тут Чариз тоже услышала приближавшийся звук шагов.

— Что-то случилось, милорд? — раздался грубый голос, который, как решила Чариз, принадлежал конюху, находившемуся в нескольких ярдах от стойла Хана.

Милорд? Она оказалась права относительно его социального статуса. Чариз съежилась. Хозяин Хана, подняв фонарь, повернулся к выходу. Чариз отступила в тень. Солома предательски зашуршала.