Книга Мастер магии. Часть первая. Вход в спираль. - Борис Моисеевич Моносов

Б. М. Моносов

МАСТЕР МАГИИ

Часть первая

(Вход в спираль)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Повествующая, в общем-то, ни о чем, но зато содержащая глубокое исследование этого предмета

Веревка есть вервие простое

Сергей сидел за столом и пил чай с малиновым вареньем. Состояние было весьма тоскливым. Болели старые раны, знаменуя собой приближение грозы. С улицы парило через открытое настежь окно, несмотря на поздний вечер. Намазывая очередной ломоть черного хлеба вареньем, Сергей с тоской подумал, что на самом деле никакого прогресса нет. Прогресс придумали масоны, чтобы хоть как-то оправдать свое существование, а есть на самом деле болото, именуемое временем, которое на самом-то деле никуда не течет, а стоит на месте. Он припомнил с десяток таких же душных вечеров, которые тянутся медленно, как железнодорожный состав под бомбежкой, и все никуда не могут прийти, потому что никуда на самом деле не идут.

Так же душно было в провинциальной столице Ершалоиме, около двух тысяч лет назад, когда стало известно о казни и отбытии Посланца. И сделать было практически ничего нельзя, не смотря на то, что на орбите уже крутился десантный корабль с Дана с двумя дивизиями отборной Данайской пехоты, и на выходе из подпространства выкинул причальный маяк гансейский крейсер, способный своими гравитационными орудиями разнести такую мелочь, как Солнечная система, минуты за три. И сделать было уже ничего нельзя, и было уже поздно, и Пилат, прокуратор Иудеи, уже не только умыл руки фигурально, но и успел многократно вымыть их физически с момента казни. Посланец не призвал на помощь небесное воинство и был благополучно замучен на кресте с помощью гвоздей, терний и солнечных ожогов. С чем и отбыл, предоставив оставшимся самим расхлёбывать эту историю, которая все тянулась и тянулась, не желая заканчиваться, обрастала новыми подробностями и росла как снежный ком.

Сергей представил себе картину битвы Данайской дивизии с римским легионом. Почему-то по аналогии из глубин памяти выплыла картина: песок, барханы и напарник, лежавший рядом с Сергеем, поглаживающий кожаной замшевой перчаткой вороненую трубку распылителя. Солнце палило так, что даже изготовленная из поляризованного и затемненного защитного стекла маска не спасала от слепящего света. Сергей осматривал расположенные впереди барханы через тридцатикратный увеличитель. И уже нахватался „зайчиков“.

Фаланга выползла из-за бархана все равно совершенно внезапно, так что увеличитель, способный показать муравья на расстоянии километра все равно не дал преимущества. Солнце отразилось разом от трех сотен блестящих, обшитых медью щитов гоплитов, и тут же ослепило всех сидевших в засаде — то есть как раз Сергея и Герасима. Последний, обладая великолепной реакцией, все же не растерялся, и тут же начал палить из распылителя, обращая в пыль и без того мелкий песок.

Гера, ты об аккумуляторах помнишь? — тихо спросил Сергей.

Герасим пришел в себя и прекратил размельчать в прах песок.

Фаланга меж тем приближалась, мерно качая щитами и выставленными копьями. Лица гоплитов,^скрытые бронзовыми шлемами, были обращены в сторону наведенного Сергеем морока. „Глюк“ был очень впечатляющий: сотни боевых колесниц персидского войска, более тысячи тяжелых воинов под прикрытием сотен лучников. Греки всерьез собирались совершить подвиг. Конечно, никаких персов здесь не было и в помине. Зато были развалины древнего города, разведанные отрядом конницы и таинственные сосуды из странного металла, найденные в развалинах дворца. Как было объяснить грозным завоевателям, что это не просто город, а исследовательская база Ассуров. Что заброшенный дворец — это склад боеприпасов, а внутри таинственных сосудов — биологическое оружие, способное стереть, с лица Земли те жалкие остатки человечества, которые уцелели после Большой Войны.

— Простите ребята, вы были действительно очень круты, — сказал Сергей, нажимая кнопку автоприцела. Герасим включил свой распылитель на „постоянное излучение“ и вскочил, удерживая изрыгающий синий свет прибор на уровне бедер.

Увидев его, ряды греков, смутились и остановились. Некоторые стали указывать на него пальцами. Действие ужасного сокрушающего луча было страшным и неумолимым. Могучие воины, попавшие под его удар, обращались в прах. Никакие доспехи не помогали. Войско упало на колени перед мощью доступной только богам. Озверевший было Герасим, остановился и отключил излучатель. Сергей же вынужден был сосредоточить свое внимание на „персах“. Изображение, созданное мороком начало расплываться и расползаться клочьями тумана. Греки с ужасом смотрели на „погибель“ персидского войска. Герасим же меж тем трансформировал свою внешность в привычный для аборигенов облик.

— Это же Геркулес, — закричали воины.

Сергей, уязвленный лаврами, доставшимися Герасиму, тоже поднялся, демонстрируя грекам свою рыжую шевелюру.

— Феб, — закричали греки, — сам стреловержец Феб здесь.

Сергей поднял руку, требуя внимания воинов. — Уходите, там смерть, туда нельзя, — крикнул он.

Воспоминание окончилось, и он снова оказался на кухне. Сколько прошло времени, было не понятно, но судя по всему — немного. Чай еще не остыл. Что же было дальше? Попытался вспомнить Сергей, но настоящее накатывало волнами времени, закручивало и влекло вперед к новым событиям, новым заботам. И накатывала ночь, и силы тьмы обретали власть над миром.

Гроза за открытым окном тем временем началась. Электричество, скопившееся в атмосфере, бесцельно расходовалось на молнии, как боеприпасы во время салюта. Некий громовержец стрелял по городу не прицельно, короткими очередями, и все время мазал.

Сергею припомнился его давний знакомец русский царь Петр, человек крайне рациональный, но в месте с, тем большой любитель празднеств, салютов и фейерверков. Экономя на всем и бережно относясь к необходимым для настоящей войны боеприпасам, царь не скупился на порох для огненных феерий, понимая, что именно демонстрации, а не реальные достижения создают имидж. Захват трех старых посудин можно превратить в блестящую победу на море, истратив на салют больше пороха, чем было истрачено при абордажном бое, а кровопролитную битву с сомнительными результатами можно задним числом переквалифицировать в мелкие арьергардные стычки, возникшие в процессе перегруппировки „наших“ войск. Сей манер ведения дел, собственно, и именовался фразой „европейский политик“.

Перескочив сознанием из азиатской пустыни, на отца основателя этого города, Сергей продолжал наблюдать в окно бушующую грозу. Петр выстроил этот город в