Книга Начатки Крэя - Лев Чернухин

Начатки Крэя

0 — Пролог. Авантюрист

— Эй, поторапливайся!

— Еще немного, Гарри…

— Я сказал живее, Бычары явятся — и нам каюк!

— Хочешь сам?

Чумазый парнишка в кепке, из под которой проглядывались немытые волосы, отбросил в сторону массивный замок амбара.

— В следующий раз уступлю!

Трое парней под покровом ночи в колышущемся свете факелов, шмыгнули в неказистую деревянную постройку посреди каменного городка Кведлинбург.

— Я по левому краю, Гарри — дальний угол, Аб — правые полки.

Беспризорники разбежались, отлаженными привычными действиями сгребая еду с полок в мешки. На размышления и отбор деликатесов времени не было. Бычары (как обзывала полицейских вся местная шпана) в самом деле обходили окрестности в течение многих часов в поисках очередных правонарушителей, готовых на все, лишь бы урвать кусок хлеба. А голодающих на Гассенах ныне упаднического поселения — хоть отбавляй.

Городок Кведлинбург, расположенный на склоне живописного холма в Саксонии, был одним из её самых красивых и уютных мест. Был, ключевое слово… Его узкие улочки, утопающие в зелени виноградников и садов, вели к множеству достопримечательностей, которые привлекали путников со всей Европы.

Одним из самых примечательных мест Кведлинбурга считался монастырь Святого Михаила, который славился своими красивыми фресками и росписями, а также церковью Святой Анны, в которой день ото дня звучала знаменитая органная музыка.

Жизнь в Кведлинбурге текла спокойно и размеренно. Жители города занимались ремеслом, земледелием и скотоводством. Они жили в каменных домах с красивыми фасадами, украшенными резьбой и ковкой. Вечерами собирались в тавернах, чтобы обсудить последние новости и отведать домашнее пиво.

Уникальные местные жаргонизмы в Кведлинбурге отличались от других городов. Жители использовали множество выражений, непонятных прибывшим извне. Например, они называли свои улицы «гассен», а крепость на холме — «бург». Использовали также множество слов из диалекта нижненемецкого языка, распространенного в тех местах.

В целом, Кведлинбург был местом, где сочетались красота природы и архитектуры, спокойствие и уют. Это была настоящая жемчужина Саксонии. Была…

К сожалению, городок не избежал ужасов, принесенных средневековой чумой. Узкие улочки, раньше наполненные зеваками, стали пустыми и мрачными. Жители города, раньше занимавшиеся своими делами и наслаждавшиеся дарами жизни, теперь жили в страхе и ужасе.

Дети-счастливчики, которых не поразила зараза, оставшись без родителей, кинутые на произвол судьбы, никому ненужные, пытались выжить всеми возможными способами. Их называли отребьем, гнилыми плодами, издевались и могли даже прибить, лишь бы не принесли болезнь в дом. Что еще оставалось делать таким юнцам, кроме как обносить склады с припасами?

Не обошла участь страданий и Монастырь Святого Михаила, превратившийся из центра духовной жизни города в место смерти и страдания. Монахи, которые раньше служили Богу и помогали бедным, теперь боролись за свои жизни и сражались со страшной болезнью. Монастырь забросили, обходили стороной, боялись подцепить чуму, унесшую многие жизни в том месте… А безнадежные детишки обустроили себе там жилище. Прятаться от Бычар и недружелюбных соседей в таком месте — показалось идеальным планом, неприступной крепостью, защищающей от самых страшных атак извне. По крайне мере, в детском воображении.

Дети улиц всегда одиноки. Друзья — приходят и уходят навечно. Единственная отдушина — воображение. Погружаясь в него в самые страшные моменты своей жизни, представляя себе другой мир и жизнь, а также происходящее вокруг — становилось чуточку, но легче. При этом шкеты понимали, что фантазии нереальны, и это лишь защитный механизм от жестокой реальности кругом.

Что и говорить, если даже Церковь Святой Анны, где раньше наслаждались приятной органной музыкой, стала местом паники и отчаяния. Жители города собирались в церкви, чтобы молиться за свои жизни и надеяться на спасение, и там же многие и заканчивали свой путь. Но двери пристанища Божьего никогда не закрывались ни для кого, в отличии от заброшенного Монастыря.

Улицы города, украшенные красивыми фасадами, теперь оставались пустыми. Жители города, которые раньше собирались в тавернах, чтобы обсудить последние новости и попробовать местное пиво, теперь боялись за свои жизни и избегали любых сборищ. Местные словечки и жаргонизмы, которые раньше считались уникальными и интересными, теперь звучали как проклятия и угрозы…

Кведлинбург, который являлся раньше жемчужиной Саксонии, стал местом страдания и смерти. Чума со временем поутихла, но осадок остался до сих пор… Отголоски горя и память по убийственной болезни надолго осели в памяти многих поколений.

Но даже после столь темных времен городок сохранил свой уникальный характер и привлекал к себе внимание людей. Тянуло их, словно магнитом. Всем хотелось проникнуться историей и почтить память тех, кто погиб в этих ужасных временах.

Сочетание несочетаемого. Смерть и жизнь. Зачем стремиться к опасности и приезжать в Кведлинбург, где за углом поджидал с ножом одичалый бродяга, заражение и черт знает, что еще? Никто из местных не мог дать на это ответа. У большинства лишь одно желание — сбежать куда подальша. А для побега — нужны припасы. Как и для того, чтобы банально выжить.

И всего этого добра сполна находилось на складе близь рынка.

— Я всё!

— И я!

— Побежали.

Парни ринулись к выходу, откуда и забрались обворовывать чужое продовольствие.

— Мелкие крысы!

Огромная ошибка. Ошибка, которая могла стоить жизни. Воров разрешено законом казнить на месте… Дверь за собой мальчишки закрыть забыли — ведь столь желанна и близка лакомая еда, которую ждали остальные в Монастыре от их череды вылазки.

Полицейский в облике, вызывающем уважение и доверие (но только не у наших бедолаг), стоял в дверном проеме. На голове — широкополая шляпа, украшенная знаком города. На плечах надета кожаная куртка с металлическими пуговицами, сверкающими в лунном свете. В руках — длинная трость, которую он использовал для контроля над порядком в городе. Ботинки изготовлены из прочной кожи и имели массивные подошвы для защиты от грязи и неровностей дорог. В целом, форма «Бычары» была не только функциональной, но и элегантной, что подчеркивало его авторитет и значимость в обществе…

Ребятам плевать на авторитет и элегантность. Оборванцы в истерзанном тряпье видели перед собой лишь разъяренного «Бычару», с залитыми от ярости глазами, готового проколоть своей тростью, словно рогами, каждого из них.

— Лови!

Самый мелкий из ребят кинул увесистый мешок в широкоплечего бородатого мужчину.

Не сговариваясь, воришки пробежали мимо озадаченного поимкой мешка, уронившего смертоносную трость блюстителя правопорядка.

— Благодарю за подарок!

Мальчик,