Книга Башмаки на флагах - Борис Вячеславович Конофальский

Борис Конофальский

Башмаки на флагах

© Конофальский Б., 2023

© ООО "Издательство «АСТ», 2023

Глава 1

На следующий день он решил, что поедет с Брюнхвальдом и Рене, выберет место под лагерь. Нашли хороший пустырь у реки, чуть выше по течению, чем Лейдениц, как раз на дороге к Эвельрату. Там и к реке доступ, и непролазные заросли для костров вдоль берега, и места для нужников. К тому же мужики, хозяева тех дебрей, были нежадны.

Рене был назначен комендантом лагеря и с тридцатью людьми остался ставить первые палатки. Окапывать и возводить частокол нужды не имелось – чай, чужих войск нет. На обратном пути пришлось переждать резкий ветер и ледяной дождь, но на молчаливый вопрос капитан-лейтенанта, на кой черт городить городулины и строить лагерь за рекой, да еще хоть и немного, но платить за дурную землю, если своей дурной земли мерить не перемерить, Волков так и не ответил.

Зато на пристани кавалер встретил своего купца-шпиона Гевельдаса, который оказался очень кстати. Они остановились и долго говорили наедине. Волков никого не подпускал к себе: ни Максимилиана, ни племянника Бруно, хотя тот и ждал своей очереди поговорить.

Затем купец Гевельдас поехал с Волковым к нему домой, где они, позвав умного попа брата Семиона, уселись втроем за стол и стали писать во множестве векселя-расписки на крупные суммы денег от имени кавалера полковника господина фон Эшбахта. Тех расписок вышло много. Бумаги были разного достоинства, от двадцати талеров славной земли Ребенрее до ста монет. И лишь после этого они звали к себе ждавшего распоряжений капитан-лейтенанта Брюнхвальда, которому Волков все объяснил:

– Денег я вам, Карл, не дам. Вот расписки и векселя на мое имя, платите ими. Старайтесь расплачиваться этими векселями во Фринланде.

– А будут ли купчишки из Фринланда брать ваши векселя?

– Так вы сделайте так, чтобы брали. Вот и господин негоциант Гевельдас тому способствовать будет. И говорите, что до мая все векселя окажутся погашены или товары возвратят – на то я даю свое рыцарское слово.

– Ясно, – соглашался Брюнхвальд. Ему все равно, он будет делать так, как ему скажет Волков, за это тот его и ценит.

– Телеги и палатки можете покупать, с лошадьми не торопитесь: нет смысла их сейчас кормить, если понадобятся они лишь к апрелю. Бобы, соль, сало тоже приобретите. Думаю, если Бертье и его сержанты расстараются, скоро уже начнут приходить в лагерь люди. Их-то кормить придется. Сильно не торгуйтесь, купчишки жадничать будут, так вы уступайте, авось бумагами платим, а не серебром.

– Но после же все одно – придется платить серебром, – заметил капитан-лейтенант.

– Так то после будет, – беззаботно отвечал кавалер. – Придет время, и если жив буду, так рассчитаюсь, авось не вор.

Так дело и пошло. Ни в чем этому его делу препятствий не было. Во Фринланде, Ланне и Малене нашлись люди, готовые воевать. Уже пару лет те места империи жили без войны, и добрых людей, которые готовы были взяться за железо, оказалось предостаточно. Два опытных офицера так и вовсе пришли наниматься из Вильбурга, не сыскав для себя работы у курфюрста Ребенрее.

И старый его знакомец из Ламбрии, Стефано Джентиле, объявился – ушел было недалеко на юг, а как услыхал, что Волков собирает войско, поговорил с корпоралами роты, и они вместе решили вернуться на север, чтобы еще раз встать под бело-голубое знамя кавалера. Однако Волков их брать не спешил. Конечно, хорошие арбалетчики всегда нужны, но, во-первых, кавалер хотел довести количество своих стрелков, стрелков с огненным боем, до трех сотен – свои всяко лучше наемных, а во-вторых, он хотел уменьшить сумму найма ламбрийцев. Те из спеси своей, гордыни и жадности просили пять талеров на человека в месяц – меры совсем не знали. Поэтому пока кавалер дозволил ламбрийцам жить в лагере на его харчах, но контракта им не обещал, говорил, что подумает.

Дел стало у него так много, что уходил он на заре, едва поев, и приезжал к ночи. Много времени отнимали у него купцы: все, все хотели от него личных обещаний, что по векселям расплатится. Волков встречался со всеми, никому не отказывал и всякий раз повторял, что обязательно по векселям платить будет, что до мая расплатится. Клялся в том на Писании, и ему верили. А как не поверить: Божий рыцарь на святой книге поклялся. И купчишки везли Карлу Брюнхвальду все что нужно. И недели не прошло, как в лагере за рекой раскинулись палатки во множестве. Появились над кострами огромные двадцативедерные чаны, в которых крепкие повара кипятили воду, варили бобы или горох. Вдоль дорог выстраивались ровные ряды крепких обозных телег. С утра над рекой разносился медный звон, трубачи играли побудку, после били барабаны. И больше трех сотен уже набранных людей вместе с новыми офицерами и новыми сержантами занимались с утра построениями, делились на роты, знакомились.

Как-то поутру вышел Волков, а веселый Бертье болтает с Увальнем. Доложил кавалеру, что вчера вечером привел в лагерь еще тридцать шесть очень хороших людей и пришел за деньгами для новых контрактов.

Волков денег ему отсчитал, и они сели было завтракать, как вдруг наверху, там, где были покои жены, графини и матери Амелии, послышались крики, началась странная суета. Когда удивленный кавалер просил Увальня узнать, что там происходит, думая, что бабы снова затеяли свару с руганью, так посыльного наверх даже не пустили, монахиня гнала его обратно, сказав, что мужчинам нельзя туда. Тогда кавалер остановил девку-служанку с тазом горячей воды, бежавшую наверх, и требовал от нее сказать, что случилось, на что та радостно сообщила:

– Графиня протекла, рожать надумала.

Волков и опешил. Ждал, готовился к тому, а тут раз – и все равно неожиданно вышло. Впрочем, как и обещала мать Амелия, и двух недель с того их разговора не минуло. Ему поначалу даже есть расхотелось, а Бертье, радостно поедая фасоль с мучной подливой на говяжьем бульоне, уже стал его поздравлять. Волков ответил зло, чтобы не каркал раньше времени. Бертье с ним согласился и, видя, что хозяин сильно волнуется, забрал с собой кусок сырного пирога и ушел, сказав, что расскажет всем о новости.

А кавалер действительно есть не мог. Когда с ним такое только было? Да никогда, разве что из-за болезни такое приключалось, а тут – ну не лезет в горло кусок, и все. Хотя