Книга Богохульство - Дуглас Престон

Июль

Кен Долби стоял перед блоком управления и осторожно поглаживал холеными пальцами ручки настройки «Изабеллы». Он замер, растягивая удовольствие, поднял крышку пульта и нажал на красную кнопку.

Самая дорогая на земле машина беззвучно заработала, не подав ни единого сигнала. Лишь в Лас-Вегасе, на удалении двухсот миль, едва заметно мигнули электрические огни.

Чуть погодя под ногами Долби слегка завибрировал пол. К «Изабелле» конструктор относился будто к женщине. В иные минуты, когда его воображение особенно разыгрывалось, она представлялась ему высокой и стройной, с темной словно ночь кожей в капельках пота… «Изабелла». Своими чувствами он не делился ни с кем, опасаясь насмешек. Для остальных ученых, занимавшихся этим проектом, «Изабелла» была неодушевленным предметом, безжизненной машиной, созданной для научно-исследовательских работ. Долби же с тех самых пор, когда семилетним мальчишкой собрал первый радиоприемник из набора «Юный физик», питал ко всем своим творениям глубокие чувства. Приемник он окрестил Фредом. Думая о Фреде, Долби видел перед собой белокожего толстячка с морковно-рыжими волосами. Свою первую ЭВМ он нарек Бетти. В его воображении она была проворной умницей секретаршей. Объяснить, почему его детища обретают характер и человеческий облик, Долби не мог. Так случалось, и все.

Теперь все его мысли занимала эта машина, самый мощный в мире ускоритель элементарных частиц. «Изабелла».

– Ну, как она? – спросил Хазелиус, руководитель группы, дружески похлопывая Долби по плечу.

– Мурлычет как кошка, – ответил тот.

– Ну и славно. Прошу внимания, – обратился Хазелиус ко всей команде. – У меня есть предложение.

Когда члены группы, отвернувшись от рабочих станций, устремили на него взгляды и замерли в ожидании, руководитель пересек кабинет и остановился у самого большого плазменного экрана. Невысокий, худой, ухоженный и беспокойный, как хорек в неволе, Хазелиус секунду-другую потоптался на месте, взглянул на коллег и широко улыбнулся. Его исключительная одаренность и способность к лидерству не переставала удивлять Долби.

– Дорогие мои друзья, – начал Хазелиус, обводя группу взглядом бирюзовых глаз. – Мы в 1492 году. Стоим на палубе «Санта-Марии», всматриваемся в морской горизонт и вот-вот увидим берег Нового Света. Да-да! Сегодня мы достигнем неведомого горизонта и ступим на землю нашей собственной Америки!

Из сумки «Чепмен», которую он повсюду носил за собой, Хазелиус достал бутылку шампанского «Вдова Клико», поднял ее, точно трофей, и, блестя глазами, с шумом поставил на стол.

– Разопьем вечером, как сойдем на берег. То есть когда позволим «Изабелле» поработать на полной мощности.

Новость приняли молча. Первой заговорила Кейт Мерсер, заместитель руководителя проекта:

– Мы же планировали сначала трижды испытать ее на девяносто пяти процентах? Что-то изменилось?

Хазелиус ответил на ее изумленный взгляд улыбкой.

– Мне не терпится. А тебе?

Мерсер смахнула с лица прядь блестящих темных волос.

– А если образуется микроскопическая черная дыра?

– Ты же сама просчитала, что это практически невозможно.

– Я могла ошибиться.

– Ты никогда не ошибаешься. – Хазелиус улыбнулся и взглянул на Долби: – А ты считаешь, «Изабелла» готова?

– Еще как готова.

Хазелиус широко расставил руки.

– Итак?

Ученые переглянулись: можно ли пойти на такой риск? Последнее слово сказал Волконский, программист из России:

– Решено!

Он шлепнул по ладони Хазелиуса. Остальные принялись похлопывать друг дружку по спине, обмениваться рукопожатиями и обниматься, словно члены бейсбольной команды перед началом игры.

Пять часов спустя Долби, за это время вливший в себя пять чашек отвратительного кофе, стоял перед огромным темным экраном. Запущенные пучки протонов еще не столкнулись. Сначала коллайдер бесконечно долго раскочегаривался, потом охлаждались сверхпроводящие магниты, используемые для удержания и коррекции пучков. Затем магниты проверили, запустили многочисленные тестовые программы, после чего увеличили мощность на пять процентов.

– Нынешний показатель – девяносто, – сказал Долби.

– Черт, – проворчал где-то у него за спиной Волконский, ударяя по кофеварке «Санбим» так, что она загремела, будто Железный Дровосек. – Не успеть оглянуться, уже пусто!

Долби тайком улыбнулся. Они пробыли на столовой горе Ред-Меса полмесяца и неплохо друг друга узнали. Волконский был хитрецом, сутулился, носил бороду – прилипший к подбородку клочок лобковых волос – и рваные футболки; длинные волосы почти не мыл и не расчесывал и походил скорее на опустившегося европейца-бродягу или на наркомана, чем на мозговитого специалиста по программному обеспечению. Впрочем, многие из группы были ему под стать.

Время шло своим ходом.

– Пучки выровнены и сфокусированы, – сказала Рей Чен. – Энергия – четырнадцать тераэлектрон-вольт.

– «Изабелла» работать что надо, – похвалил Волконский.

– Мои системы все в норме, – сообщил Чеккини, физик, специалист по частицам. – Все лампочки светятся зеленым.

– А с безопасностью как обстоят дела, мистер Уордлоу?

– Вокруг ни души, только койоты да кактусы, – отозвался с охранного пункта Уордлоу, старший офицер службы безопасности.

– Прекрасно, – сказал Хазелиус. – Пора. – Он театрально помедлил. – Кен? Сталкивай пучки.

Сердце Долби забилось чаще. С легкостью пианиста-профессионала он прикоснулся своими похожими на паучьи лапки пальцами к нескольким клавишам, вводя ряд команд.