Книга Путь к Маринии - Елена Станиславовна Бушина

Елена Бушина

Путь к Маринии

Шесть утра. Пробуждающий гудок. Умыть салон, зарядиться, заправиться и выехать на родной маршрут. Хоть Томас и был самым быстрым и востребованным экспрессом в своём депо, его маршрут каждый день проходил по одной и той же дороге, а распорядок дня был рассчитан до минуты. Семь ноль-ноль: стоит в начале пути для загрузки товаров. Семь тридцать: последняя проверка перед отправлением. Семь сорок: финальный гудок и старт очередного рабочего дня по наезженным рельсам.

Раньше он наслаждался каждой минутой маршрута. Свежий воздух, скорость, потрясающие друзья в депо, с которыми можно поздороваться и утром, и перед сном. Он был лучшим на работе, и именно его удостоили модернизации и сменили старый паровой двигатель на мощный электрический, оставив Томаса без единого конкурента. С тех пор маршрут экспресса стал ещё длиннее и интереснее. Но только до поры, до времени.

Простые радости перестали вдохновлять Томаса. Раньше он любил разглядывать цветущие поля, колосящуюся пшеницу, горящую красками листву на деревьях по осени и первый пушистый снег. Но в какой-то момент зима стала казаться бесконечной в её сером однообразии и грязных разводах вокруг колёс. Раньше он любил встречать рассветы и закаты, но потом устал ждать безоблачной погоды. Раньше он любовался на любопытной архитектуры разноцветные мосты и платформы, но потом компания решила покрасить все здания и инфраструктуру железной дороги в серый. И даже маленький мальчик, который с нетерпением ждал гудка Томаса у окна несколько лет, вырос и переехал в город.

Только одна вещь заставляла по-старинке вспыхивать огонёк в его устаревшей печи ярче — загадочная страна Мариния. Здесь лежало окончание его маршрута, здесь он любил смотреть сверху на извилистые узкие улочки разноцветных крошечных домов, словно сделанных из пряников с глазурью, ведущие к бескрайнему свободному морю. Его солёный запах экспресс начинал чувствовать ещё издалека, а может быть и вовсе запах возникал сам по себе при одном только воспоминании. Томасу непременно хотелось спуститься к воде, проехать у самой сине-зелёный кромки и рассмотреть поближе загадочные огромные открытые вагоны, называемые кораблями. А еще он мечтал поговорить с ними и узнать, что же находится там, где они скрываются за бурной игрой бесконечных вод, становясь меньше летающих чаек, а затем совсем исчезая.

Но всë это были лишь мечты. Никто не собирался строить железную дорогу у побережья, и Томасу лишь оставалось смотреть на морскую гладь с холма и довольствоваться тем, что есть в его жизни.

Четырнадцать ноль-ноль: пребывание на станцию Вьенто-дель-Сур. Четырнадцать десять: выгрузка товаров, зарядка аккумулятора, проверка всех систем. Четырнадцать сорок: подготовка к отбытию. Пятнадцать ноль-ноль: старт в обратную дорогу. Шестнадцать ноль-ноль: последний взгляд на безмятежное протяженное море.

С каждым днём Томас всё больше превращался в машину, живущую на автомате. После его модернизации не осталось даже времени на общение с друзьями в самом депо. Том застрял в том, что можно назвать "Днём сурка", пока однажды чёткий план жизни не рухнул.

Было ужасное промозглое утро серой дождливой осени, такой, что тоска сжимает душу и заставляет её сочиться сквозь пальцы. Листья уже давно опали, снег и не думал закрывать голую и подмерзшую землю, а солнце закрылось охапкой чёрных и низких туч. Томас встал на рельсы, но не получил сигнала к отправлению. Шла минута, другая… Стрелка мчалась уже к двадцатиминутной задержке, и в депо пошли разговоры. Старая подруга Эльза, делившая с Томасом железнодорожные пути, подъехала ближе к Тому.

— Ещё не пропускают? Эх, опять толпы людей будут ломиться на станциях!

— А ты не знаешь, отчего такая длительная задержка?

— Поговаривают, в смену Кондора кого-то на рельсах сбили. Понапрыгаются безбилетники, а нам потом страдай! — ворчала Эльза.

— Кто-то попал под поезд? Но ведь на каждой станции есть ограничительная линия, а ходить по железной дороге нельзя! Как это возможно?

— Томас, ты что, по шпалам проехал? Ты что не знал, что люди постоянно нарушают правила и здравый смысл? Для нас, электричек, это обычное дело. Ему жизнь не дороже билета, а нам потом полдня простаивать, пока с рельс не отдерут!

Когда Эльза успела стать такой черствой ворчуньей?

Через полчаса томительного ожидания поезда все-таки двинулись в путь. Томасу предстояло ехать на предельной скорости, как только он выйдет за пределы пригородной зоны, но экспрессу всё никак не удавалось сосредоточиться.

"А вдруг сейчас кто-нибудь упадёт на станции, а я не успею притормозить?" — думал Том.

На злополучной остановке уже было всё тихо, только присутствие синих полицейских машин выдавало сложность и печаль сегодняшнего утра. Томас заворожено остановился, пытаясь представить детали произошедшего. Вдруг раздался гудок, вытянувший его из коматозного состояния. Надо ехать. Томас мчался на всех парах, как о нём раньше говорили, но никак не мог избавиться от давящей на его железное сердце тоски… Казалось, что сомнения и переживания поразили его глубже, чем скорбь.

Том прибыл на конечную станцию Маринии. Здесь у него был целый час, чтобы отдохнуть и перезарядиться перед обратной дорогой. Он посмотрел вдаль на гонимую ветрами морскую рябь, едва различимую вдалеке. Доносившийся из-за бугра свободный бриз зазывал Томаса бросить всë и остаться.

Бросить всё? А что он может бросить? Он создан, чтобы кататься по рельсам своей чётко отмеренной жизни, которая давно отлажена, и в которой он, между прочим, может считаться вполне успешным.

Мимо проехал погрузчик. Том отвлёкся от моря мыслей и стал внимательно наблюдать за машиной. В противоположность локомотиву, погрузчик был спокойный, уверенный, никуда не спешил и выполнял работу, филигранно оттачивая каждый шаг. Томаса снова загрузили, а привезённый товар переложили в большие грузовики, держащие путь в город. "Трасса А-двенадцать перекрыта, езжайте другой дорогой", — кричали им вслед грузчики.

Пятнадцать ноль-ноль: отправление в обратную сторону. Томас набирал ход, нескончаемо прокручивая фразу в голове: "езжайте другой дорогой".

"Великие рудники, если бы только на один день можно было стать свободным и выбрать себе другую дорогу!" Эта идея, казалось, пропитала не только экспресс, но и каждый его вагон. Состав трясло, из-под колёс скрипела, стонала и вырывалась искрами его прошлая жизнь, а Томас нёсся с такой скоростью, что уверенно бил все свои рекорды. Хотя в Маринии у него проверили все ведущие механизмы, мастера не учли то, что могут сделать идеи. Томас был заражён одной из них и не мог думать больше ни о чëм. Он уже не видел ни железной дороги, ни времени, пока