Книга Поединок - Сеславия Северэлла

***

«Любовь, любовь – гласит преданье –

Союз души, с душой родной -

их съединенье сочетанье,

и роковое их слиянье,

и … поединок роковой …»

Ф. И. Тютчев

Последний майский день 1726 года. Санкт-Петербург. Уже как более года, ранним утром 08 февраля 1725 года умер Петр Первый, и российская держава осталась без прави- теля мужчины. Теперь страною управляла женщина, императрица Екатерина Первая. Кто-то принимал её как законную правительницу, кто-то готов был смеяться ей в след, но именно она получила скипетр власти в свои руки. Екатерина, была грациозна и имела хороший вкус, хорошо танцевала и умела быть любезной. Все, что она понимала в управлении страной, сводилось к следованию замыслам её державного супруга, которые она обещала претворять в жизнь, и в этом ей должен был помочь Верховный тайный совет. Возможно, лучшее, что могла сделать необразованная чужестранка для России это оставаться верной замыслам своего мужа. И она оставалась верной. Новая государыня поспешила выполнить последнюю волю Петра, освободив многих политических заключе- нных, ссыльных и каторжан, пострадавших из-за его гнева. Этот жест монаршей воли призван был сникать симпатию своих подданных. И не только этот. Государыня любила увеселения, щедро устраивала всевозможные праздники для всех жителей столицы. Помня о том, что она вышла из бедности, Екатерина в промежутках между праздниками принимала всякого рода и звания людей с их просьбами о помощи, и старалась никому из них не отказывать. Также она охотно, если её просили, становилась крестной матерью, одаривая своею милостью очередного крестника. Она сострадала просящим у неё заступничества подданным, показывая себя не гордой правительницей, а заботливой хозяйкой. Между тем расслабившись после смерти беспокойного императора, знать стре- милась управлять страной по своим правилам, для чего в феврале 1726 года и был создан Верховный тайный Совет. И, конечно, одним из важных был вопрос о судьбе тайной канцелярии. 28 мая 1726 года после уговоров Петра Андреевича Толстого, Екатерина Пер- вая подписала указ, наконец -то упразднявший канцелярию тайных розыскных дел. Госу- дарыня повелела передать все дела в Преображенский приказ, возглавляемый на тот момент князем – кесарем Иваном Федоровичем Ромодановским, переименовав его в Преображенскую канцелярию. Но это упразднение не означало, что политический сыск был исключен из государственных интересов, он просто притих до времени на улицах молодого Санкт-Петербурга, которому уже исполнилось двадцать три года. Возраст надежд, планов и свершений. Этот юный город, 1703 года рождения с большими амбици- ями несся на всех парусах в будущее. В будущее, которое обещало много нового и доселе невиданного. Однако молодость есть молодость, и желание развлечений, свойственное этому периоду жизни, было в полной мере удовлетворено новой государыней. Молодой город часто веселился в маскарадах, фейерверках, военных смотрах и ассамблеях, будто желая с пользой использовать передышку, предоставленную ему историей.

Старенькая карета, мерно покачиваясь, катила по мостовой. Последний майский день был промозглым и пасмурным. Накрапывал дождь. И холодный ветер врывался в юный город, сурово остужая его тщеславные мечты. Молодая женщина двадцати шести лет, сидевшая в карете, задумчиво смотрела вдаль. Ей было холодно, и её худенькие плечи слегка дрожали. Холод внутренний и холод внешний, заставляли ждать тепла, и поэтому она мечтала, как можно быстрее оказаться у теплого камина или печки. Но её желаниям не суждено было сбыться, по крайней мере, до вечера. Она посильнее закуталась в шерстя- ной серый плащ, успокаивая себя мыслями о том, что вот уже почти лето, и щедрое солн- це непременно одарит её своей согревающей заботой. Но ветер все дул и дул, проскаль- зывая самыми сильными порывами сквозь щели старенькой кареты. А небо сурово соби- рало над городом тяжелые тучи, которые должны были сделать дождь бесконечным. Вдруг навстречу карете выскочил какой-то пьяный мужик, и стал хвататься за упряжь, пытаясь остановить лошадей. Кучер, не ожидавший такого поведения, сначала растерялся, но потом стал охаживать его плеткой и кричать.

– Прочь с дороги, совсем ополоумел что ли!

– И что за беда? – философски крикнул мужик в порванном грязном кафтане, – Ноне в Петербурге все полоумные! Вот царь то умер, а царица без мужа. Так я её за себя возьму, пущай мои портки стирает!

Дрожащая женщина прислушалась к разговору, и поняла, что мужика не угомонить. На громкие возгласы уже собралось несколько зевак.

– А её-то за волосы солдаты к нам притащили, трофей бают! – продолжал свой громкий монолог пьяный. – Ну и мы этот трофей употребим по назначению.

Появление нежданных зевак означало только одно, что если женщина не донесет на пьяного сейчас, то потом донесут и на неё, и на пьяного дурня. Всем было известно, что еще в 1715 году именным указом Петра Первого было велено истинным христианам и верным слугам своего императора и Отечества, без сомнения доносить словесно и пись- менно о нужных и важных делах самому государю или караульному сержанту о злом умысле против царского величества или измене, о бунте, казнокрадстве и прочих делах. В зависимости от важности и реальности преступления за донос можно было получить существенное вознаграждение от пяти до тридцати рублей. Кто ж устоит? Но молодой женщине не нужна была награда. Она просто не могла не донести. На её счастье недалеко находился караул, и несколько человек уже спешили ей на помощь. Когда они приблизи- лись, дрожащая от холода женщина открыла скрипучую дверь кареты, и произнесла стра- шные слова того времени.

– Слово и дело государево!

Судьба пьяного была решена. Когда он увидел караульных, весь его хмель моментально выветрился, буйство прошло, он опустил руки, которыми так картинно размахивал во все стороны, и замолчал.

– Евдокия Федоровна, вы должны описать все в подробностях, – сказал знакомый женщине сержант.

– Да я напишу. Не сомневайтесь. Только позже. Я спешу.

– Как зовут-то тебя, неугомонный дурень? – строго спросил сержант.

– Егорка.

– Какого сословия?

– Мещанин.

– Кнутом плутов посекаем, да на волю отпускаем, кажется, так любит говорить наш граф Толстой, – улыбнулся молодой мужчина.

Поникшего Егорку схватили и увели. «Вот, – подумала женщина, – что проку, что жаль тебя глупого, будешь допрошен и бит кнутом. Но Петр умер, а потому, возможно, выре- зать ноздри тебе не станут». Женщина закрыла дверь, и вздохнула. Её худенькие плечи снова передернул приступ дрожи. Через некоторое время она уже подъезжала к Санкт-Петербургской крепости1. Она вышла из кареты, и поспешила навстречу караулу крепости, где остановилась, достав из шерстяного кошелька, шитого серебром, некую бумагу с сургучной печатью, после чего её беспрепятственно пропусти на территорию крепости. Путь её лежал через Петровский мост2 и Петровские вороты, где Евдокия всегда останавливала свой взгляд на деревянной статуе апостола Петра с двумя ключами. Но сегодня она смотрела на деревянное панно, на котором было изображено низвержении Симона – волхва апостолом. Эта резная картина иногда навевала ей мысли о том, что рано или поздно, но добро победит, как бы изощренно не выглядело при этом зло. Но сегодня ей не помогло даже это победоносное зрелище. Путь её лежал к Зотову бастиону, в котором находилась канцелярия Тайных розыскных дел, недавно присоединенная к Преображенскому приказу, переименованному в Преображенскую канцелярию. Бастион, в своё время, был построен под началом воспитателя Петра Первого московского думного дьяка Аникиты Моисеевича Зотова, в честь которого и был назван. Каждый раз, идя до боли, знакомым путем, она сначала подходила к собору в честь святых Петра и Павла, крестилась и смотрела, как каменные стены возводятся вокруг деревянного здания, и уже практически закрыли его. Иногда ей казалось, что это похоже на её собственную жизнь, когда кровавые раны души, покрываются со временем засохшей коркой усталости от страданий, что дает иллюзию спокойствия, и забвения. Вот и теперь она немного постоя- ла, глядя то на храм, то на небо, в котором через тяжёлые тучи пробивался слабенький лучик солнца, и медленно направилась к Зотову бастиону. Казематы Зотова бастиона дав- но уже стали местом заточения врагов престола, Отечества и веры православной. Первы- ми там оказались виновные по «Ревельскому» адмиралтейскому делу о казнокрадстве. Впрочем, среди узников были самые разные люди. И Евдокия знала, что в феврале в крепости умер некий Иван Посошков3. Она видела на столе у одного канцеляриста, что в его дело была подшита «Книга о скудости и богатстве, сие есть изъявление от чего прик- лючается скудость, и от чего гобзовитое богатство умножается». Молодая женщина тогда подумала, что верно этот человек написал что-то ужасное, но ей все равно было жалко его, оттого, что он умер в застенке, не дождавшись правого суда и свободы. Молодая жен- щина поёжилась, это ей пришлось посмотреть в сторону Трубецкого бастиона, и её сердце замерло, все еще ощущая острую боль и предательский страх. Да на неё сурово смотрел так называемый Трубецкой раскат, в котором мучился от пыток с пристрастием сам царевич Алексей Петрович. Трубецкой раскат место, где пытали и допрашивали всех, кто, по мнению Тайной канцелярии, умышлял что-либо против государя и Отечества. Кто знает, сколько людей здесь приняли муку по вине или по наветам? Оттого бастион этот выглядел в глазах хрупкой женщины очень мрачным местом. Евдокия смахнула набежав- шую слезу, как ей забыть, что здесь было с ней, и что здесь от пыток умер её муж. Да, два года как уже в этом бастионе склады, мастерские и жилые помещения Монетного двора, но для пыток оставили два каземата. Женщине пришлось сделать усилие над своими эмоциями, и ускорить шаг. Дойдя до нужной двери Зотова бастиона, она попала в темный коридор, в котором разговаривали двое канцеляристов, и видно, что старший из них учил новенького.