Книга Кибердемоны. Призрак - Дмитрий Зимин

Все мы ходим по грани, чувак.

Гнев, богиня, воспой Ахилесса…

Да уж, гневаться герой умел на славу, ничего не скажешь. Особенно когда взмахивал своим длинным мечом, целя мне прямо в горло, в единственное незащищенное доспехом место. И скалился он при этом довольно злорадно: знал подлец, что хитпойнтов у меня осталось гораздо меньше, чем у него.

Не на того напал, герой Ахиллес. Я ведь тоже парень не промах – и с длинным мечом, и с коротким, да и булавой по забралу могу так звездануть – мало не покажется…

Присев в коротком выпаде, я сделал подсечку – хотел перерубить сухожилия, но Ахилл успел подпрыгнуть и меч только скользнул по знаменитой пятке. Тем не менее, рядом с шлемом героя загорелась красная полоса…

Прячась за щитом, он пытался уязвить меня в руку или ногу – потеряв подвижность, я стану более лёгкой добычей. Я же старался бить наверняка: глаза заливала красная хмарь и времени на манёвры почти не осталось.

Наконец, углядев шанс закончить поединок, я сделал выпад… Звонок из Минуса, настойчивый, как налоговый инспектор, лишил меня доли секунды, которая требовалась для победы. Ахиллес, уловив заминку, шустро отбросил щит и одним ударом снёс мне голову.

Ёрш твою медь.

Звонок продолжал верещать, вгрызаясь в мозг, словно бензопила. Это кто же умудрился прорваться сквозь весь лёд?

Вариантов было несколько, но Мирон выбрал самый элементарный.

– Здравствуй, мама.

– Откуда ты знаешь, что это я?

– От верблюда, – злился он, как тысяча чертей. Такая схватка – псу под хвост.

– Мирон, что ты сейчас делаешь?

– Работаю, – ответ слетел автоматически. Мирон настолько привык не говорить матери правды, что действовал на рефлексах.

Попутно скомандовал сброс биогеля – коли выдался перерыв, нужно поесть по-человечески. Толкнул крышку Ванны, глянул на часы – без четверти двенадцать. Значит, в Трое он провёл больше половины суток…

– Чего ты хочешь, Мама? – слишком поздний звонок. Неспроста.

– Только не злись. Знаешь, вообще-то я по делу… Я тебя не отвлекаю?

Он всегда удивлялся, каким молодым и чистым оставался её голос. Даже в двенадцать часов ночи. Даже сильно подшофе – а в это время по-другому быть не могло…

– Я же сказал, что работаю. Так что покороче.

– Ну, если покороче… Платон мне сегодня не позвонил.

Он почувствовал, как где-то в затылке заворочалась тупая боль. Вылез из Ванны и не озаботившись накинуть хотя бы трусы, пошлёпал в кухонный уголок. Не глядя, пробежался по кнопкам меню – ответный писк подтвердил, что заказ принят.

Теперь кофеварка. То, что присылают по линии доставки, пить нельзя. Кофе должен быть настоящим. И точка.

Раздался мелодичный сигнал, на приёмную панель опустился пакет. Пока закрывалась крышка, в трубе было слышно негромкое жужжание почтового дрона…

– Мы с тобой неделями не разговариваем, и ничего, – завершил он свою мысль, разворачивая чуть похрустывающий зеленым салатом сэндвич.

Звякнула кофеварка. Лофт наполнил запах кофе.

– Ты же знаешь, это не моя вина, – мать разыгрывала любимый защитный гамбит. – Я тебе звоню, пишу… Ты сам не отвечаешь.

– Ты же знаешь, это не моя вина, – передразнил Мирон. – Пока этот твой… Как его…

– Моя личная жизнь тебя совершенно не касается, – отчеканила мать. – Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать…

Ну всё. Оседлала любимого конька.

– Пока, мам. Поговорим в другой раз.

Кофе нужно пить в тишине. Наслаждаясь каждой каплей.

– Подожди! Ты должен поехать к Платону. Ты должен убедиться, что с ним всё в порядке.

– Ты с ума сошла? – он глянул в окно.

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Откуда это? А, не важно… Кофе сделался горьким.

– Ты же его знаешь, – затараторила мать. – С этим его… С этой его особенностью. Он просто НЕ МОГ пропустить звонок. НЕ МОГ не позвонить.

Мирон вздохнул. Обсессивно-компульсивное расстройство старшего брата… Нельзя есть сэндвичи в целлофановой обертке, носить оранжевый цвет, наступать на трещины в асфальте, прыгать через две ступеньки… И это даже не верхушка айсберга. Так, налёт в несколько молекул толщиной.

Живя в одиночестве последние десять лет, Мирон отвык от бесконечных правил, условий и неписаных законов. Но теперь воспоминания хлынули лавиной. А вместе с ними вернулось и горько-солёное, душное, как колючий свитер, чувство вины. Ведь ему повезло. Он – нормальный…

– Мирон? – в голосе матери прорезались повелительные нотки.

– Сейчас ночь, – он чувствовал, как сжимаются челюсти капкана, но продолжал слабо трепыхаться. – Я не знаю, где он живёт. Наверное, туда добираться целую вечность… Может, отложим до утра? Или… – мысль осенила внезапно, как удар молнии. – Пускай этот твой… как его… – в сознании всплыло архаичное слово "хахаль" – пускай он поедет!

– Платон ни за что не впустит чужого. Даже разговаривать не будет, – слова матери прозвучали упрёком, но Мирону немного полегчало: значит, его чужим не считают… – Одевайся. Я уже вызвала такси. Там есть адрес и всё остальное.

Мать знала, что он поедет. Будет орать, сопротивляться, но как миленький оденется, выйдет из дома и сядет в такси.

– Да, вот еще… – голос её сделался деловым и отстранённым. – Я оплатила поездку в один конец.

– Вот уж спасибо, – выдавил Мирон. – Век не забуду.

– Отзвонись, когда доберешься.

С отвращением посмотрев на остывший кофе и засохший бутер – неизвестно, из чего их лепят, но свежие на вид сэндвичи делались черствыми ровно через десять минут после того, как их вынимали из упаковки – Мирон пошел одеваться.

Ванна, изобретение середины двадцать первого столетия, требовала к себе особого отношения. В систему жизнеобеспечения нужно было погружаться нагишом. Биогель обеспечивал ПОЛНЫЙ контакт. В дорогих моделях был предусмотрен режим очистки – чтобы пользователи не ляпали студенистые комки на дорогие ковры, но свою Сони Плэйпод Плюс Мирон купил довольно давно. В те времена немного слизи на полу не казалось такой уж проблемой.

Тогда его миром был киберспорт.

Сейчас белое яйцо Ванны занимало большую часть лофта, однокомнатного модуля с встроенной линией доставки. Мирон не возражал. Минус – это для плебеев. Для тех, кто не может подняться выше плотских удовольствий.

А он принадлежит миру чистого разума.

Лифт, словно прозрачный жук, медленно полз по отвесной стене мимо шестигранных секций Улья, собранных в стотридцатиметровое здание. За сероватым стеклом – ударостойким монолитом из стекла и аргона – летели крупные снежинки.