Книга Почти невеста - Джейн Фэйзер

Скольжение карт по зеленому сукну, звяканье монет, сложенных столбиками, когда игроки делали ставки, негромкое бормотание лакеев, подсчитывавших баланс, – вот и все звуки, слышные во внутреннем помещении фешенебельного клуба «Брукс», где шла игра в фараон. Вокруг стола сидели шесть мужчин, сражавшихся против одного банкомета. На них были кожаные нарукавники, предохранявшие кружевные манжеты рубашек, и козырьки для защиты глаз от нестерпимо яркого света, который бросало множество свечей на стол под зеленым сукном. Банкомет сдавал карты, наблюдал за игроками, делавшими ставки, выплачивал выигрыш или подводил итог после каждого роббера. Лицо его было бесстрастным. Для зрителей, собравшихся в комнате, выигрыш или проигрыш, казалось, были вопросами жизни и смерти, в то время как Джек Фортескью, герцог Сент-Джулз, демонстрировал полное равнодушие к тому и другому.

Но здесь были и такие, кто знал, что его безразличие – напускное. На этот раз игра в элегантно обставленной комнате чем-то неуловимо отличалась от обычной, зависящей от везения. Несмотря на поздний час летнего дня, здесь стояла жара, будто пойманная в ловушку. В спертом воздухе густой запах пота смешался с тяжелым духом одеколона и пролитого вина. Напряжение сконцентрировалось на почти осязаемой связи между банкометом и одним из игроков, в то время как остальные постепенно выходили из игры. Запас монет иссякал, как и азарт игры.

Фредерик Лэйси, граф Данстон, продолжал делать ставки с лихорадочным упорством. Когда он проигрывал, просто бросал монеты на поднос и ставил вновь. Герцог, как всегда непроницаемый, поворачивал карты к себе и откладывал вправо выигравшие, влево – битые. Его холодные серые глаза на миг сверкнули, и он бросил острый оценивающий взгляд на своего визави, потом снова сосредоточился на ломберном столе. Никто не проронил ни слова.

– Клянусь Господом, сегодня в Джека вселился сам дьявол, – пробормотал стоявший в двери и наблюдавший за игрой Чарлз Джеймс Фокс.

Он был в невероятно узком костюме, обтягивающем ярко-малиновом жилете с золотыми полосами и соломенной шляпе, украшенной лентами и увенчивающей волосы, обсыпанные какой-то неправдоподобно синей пудрой.

– И везение это какое-то дьявольское, Чарлз, – откликнулся его собеседник вполголоса.

Его собственный костюм, в изобилии украшенный кружевами, брыжами и золотистым бархатом, казался темным по сравнению с одеждой других.

– Ему не изменяет удача уже много месяцев.

– И это везение всегда направлено против Лэйси, – задумчиво прокомментировал Фокс, делая большой глоток бургундского. – Вчера я видел, как Джек выиграл десять тысяч гиней.

– И двадцать тысяч в понедельник. Похоже, что игра у Джека в крови. Он играет не ради удовольствия, здесь нечто большее, какая-то особая цель, – заметил Джордж Кавена. – Будто он хочет разорить Лэйси. Только почему?

Фокс ответил не сразу, но ему припомнился старый скандал. Никто не знал подлинной подоплеки той истории, а случилось это много лет назад и едва ли имело отношение к сегодняшней игре. Он покачал головой:

– С тех пор как Джек вернулся из Парижа, его будто подменили. – Он слегка пожал плечами. – Не могу понять, в чем дело. Вроде бы он все тот же беззаботный обаятельный малый, но под этим фасадом появилось что-то новое, какая-то жесткость, которой прежде не было.

– Это неудивительно. Каждый, кто испытал на себе французскую чертову анархию и кому удалось выйти живым из смертоубийственного ада, не может остаться прежним, – мрачно возразил Джордж. – Говорят, герцог был на волоске от гибели, но он об этом ни гугу. Смеется дьявольским смехом и тотчас старается сменить тему.

Он протянул свой бокал проходившему мимо лакею, тотчас же наполнившему его.

Мужчины умолкли и продолжали наблюдать за игрой. Теперь перед Фредериком Лэйси лежал всего один столбик монет. На секунду его рука нерешительно задержалась над ним. Это означало, что впервые за нынешний вечер он заколебался. Сент-Джулз гладил ножку своего винного бокала безупречно наманикюренной рукой. Сияние свечей высекло искру голубого огня из большого сапфира в eгo кольце. Он ждал.

С коротким глубоким вздохом Лэйси поставил на туза. Герцог взял очередную карту из колоды и открыл первую – туз. Лэйси еще больше побледнел. Его всегда красное лицо человека, злоупотребляющего спиртным, утратило свой обычный цвет. Герцог все с тем же бесстрастием положил туза и взял следующую карту из колоды. Он перевернул ее и показал десятку пик, будто в насмешку над графом, лицо которого стало пепельно-серым. Герцог сгреб монеты в горку, блестевшую возле его локтя. Он молча смотрел на графа. Теперь оставалось раздать всего три карты.

Грудь Фредерика Лэйси сжал спазм. За последний месяц он проиграл этому человеку, которому почему-то чертовски везло, все свое состояние. Герцог Сент-Джулз всегда играл основательно. В зеленые годы юности он оставил в игорных домах целое состояние, исчез и пропадал за границей, чтобы появиться вновь. Вернулся он несколькими годами позже, нажив второе, еще большее состояние. Но его он не проиграл, напротив, преумножил, играя постоянно и мастерски. Он был прирожденным игроком и теперь не повторял ошибок молодости. Очень редко, если такое вообще когда-нибудь случалось, он позволял себе встать из-за игорного стола, оставшись в проигрыше.

Лэйси уставился на две стопки сброшенных карт рядом с игроком, а потом на три карты, оставшиеся в колоде. Он знал, каковы эти три карты, как и каждый игрок, примечающий, какие карты вышли. Если ему удастся угадать, в какой последовательности они выйдут, у него останется один шанс из пяти. Но в этом случае банкомет должен выплатить ему из расчета четыре к одному. Один решающий удар, и он отыграется. Он поднял глаза и встретил взгляд серых глаз человека, которого ненавидел со страстью, не поддающейся описанию. Он догадывался о намерениях Сент-Джулза и, единственный в этой душной комнате, знал их причину.

Но в случае удачи он мог бы избежать краха и повернуть колесо фортуны. Если Сент-Джулз примет ставку и проиграет, ему придется выплатить выигрыш противнику из расчета четыре к одному, а это означает его разорение. И Лэйси знал, что Сент-Джулз примет вызов. Он не спеша снял кольца и булавку с алмазом, угнездившуюся в пене кружев у него на шее, намеренно положил все это в центре стола и медленно сказал:

– Моя очередь делать ставку.

– И какова же ваша ставка?

Тон герцога был недоверчивым. В свете того, что было выиграно и проиграно, это заявление прозвучало абсурдно.

Лицо графа залил неяркий румянец:

– Я ставлю на карту все, что у меня есть, милорд герцог, – Лэйси-Корт и дом на Олбермарл-стрит со всем, что там находится.

Было слышно, как в притихшей комнате кто-то шумно втянул воздух. Зрители обменялись взглядами.

– Со всем, что там находится? – спросил герцог, слегка выделив голосом последнее слово. – Со всем одушевленным и неодушевленным имуществом?