Книга Милослава: (не)сложный выбор - Марианна Красовская

Подслушивать под дверями порой очень полезно. Самые интересные вещи я обычно узнаю именно таким неправедным способом.

Вот и сегодня я замерла рядом с отцовской горницей, по-иностранному именуемой кабинетом, внимая его словам.

Точнее, вначале я услышала голос мачехи:

— Кнес [1], меня очень беспокоит Святослава. Ей уже шестнадцать, ее пора выдавать замуж, пока она не опозорила семью. Девочка строит глазки всем особям мужского пола без разбора. Она заигрывает даже с конюхом. Если быстро не выдать ее замуж — она принесет в подоле.

— Линд, мы не можем выдать Славу замуж раньше старшей сестры. Это недопустимо! — ответил отец.

Старшая сестра, то есть я, истово закивала головой. Что Славке пора замуж, и побыстрее, я тоже прекрасно понимала. Девочка, как говорится, созрела. Да у нее уже грудь больше чем у меня! А уж когда она надувает губы, хлопая длиннющими ресницами, поводя плечами — и святого сможет соблазнить.

— Значит, нужно срочно выдавать замуж Милу! — жестко сказала Линд. — И то сказать, девочке двадцать один год. Доколе ты ее возле себя удерживать будешь?

Вот за что я люблю мачеху — она с батюшкой не церемонится. Если мягкая нежная Линд разговаривает с кем-то таким тоном — лучше соглашаться с ней во всем.

Мачеха совершенно права. Я уже почти перестарок. Еще пара лет — и меня замуж даже с моим приданым не возьмут.

Не то, чтобы мне было нужно замужество, но это лучше участи старой девы. Батюшка отчего-то тянул с этим делом, а я и не напоминала ему, упиваясь такой сладкой свободой.

В отцовском доме хозяйка я, не мачеха. Мачеха какое-то время пыталась вести хозяйство, но получалось у нее не слишком хорошо. Слуги ее хозяйкой так и не признали. Оно и понятно, не ровня Линд кнесу.

Линд была танцовщицей в бродячем цирке, где ее батюшка и нашел. Первая жена, моя мама, год как умерла от лихорадки. Увидел циркачку батюшка и пожелал в постель взять. Она ведь совсем юная была, младше, чем сейчас Славка — едва пятнадцать исполнилось.

Линд и сейчас очень красивая, яркая, слишком яркая для знатного рода. Волосы у нее неприлично рыжего цвета, как заморские фрукты апельсины, глаза зеленые, кожа белая-белая. Сколько уж она притираний изводит на нее, избавляясь от простонародных веснушек! Сейчас, в ее довольно почтенном возрасте, она самая красивая из всех моих знакомых, а тогда, вероятно, и вовсе мужчин с ума сводила. В цирке житье не сахар, вот Линд и поддалась соблазну, согласилась на предложение кнеса стать его содержанкой. Да и нравы в народе попроще. Никто не требует от простолюдинок, чтобы себя блюли. Это только в знатных семьях соблюдают приличия, да и то — только с виду.

А как Линд понесла, батюшка подумал немного и женился на ней. На сына надеялся, наследника. А родилась Славка.

Я куда более завидная невеста. Первая-то жена у отца была очень знатного рода — одна из дочерей государевых. Стало быть, прежний государь — мой дед, а нынешний — мой дядя.

Дочерей у прежнего государя много было, от разных жен и наложниц. Вот и награждал ими своих воинов за верную службу.

Приданое у меня немаленькое — пара деревень, да лес, да поля, где хлеб сеют, да две мельницы и речка.

Да только много нас таких, внучек государевых. А женихов, равных нам, намного меньше.

А у Славки всего и богатства, что батюшкино благословение, сундук с золотом, да красивая грудь.

И характер еще, конечно.

Легкая она как птичка, щебечет, смеется, наряжается. Такая жена больше мужчинам по нраву. Ума-то у большинства своего хватает, а вот такие, как Славка да как Линд, исключительно для любви созданы.

Хотя Линд намного умнее, чем кажется на первый взгляд.

С самого начала, сообразив, что прислуга подчиняться ей отказывается, пошла плакаться к свекрови. Говорят, бабка мою мать не любила, а вот в Линд души не чает. Правду сказать, и мачеха моя к бабке со всем уважением относится — и кусок ей лучший за обедом положит, и подарки дарит, и матушкой называет. Свою-то мать она никогда и не знала — в цирке все дети общие были.

Так свекровь хозяйство и вела, а потом и я уже в возраст вошла.

Батюшка меня не слишком любит, но и замуж выдавать не спешит. Сватались ко мне многие, да всем отказано было. А два последних года и сватов уже не засылали, ждали, пока Славка подрастет.

Интересно, как я из дома уеду, кто хозяйкой останется? Неужто Линд придется воевать со слугами? Впрочем, меня это волновать уже не будет.

Я поднялась в свою горницу, подняла тяжелую крышку сундука с моим девичьим приданым.

Уж сколько велось разговоров, что все эти простыни, полотенца да сорочки — пережиток прошлого! К чему везти в дом мужа кумачовую скатерть да дюжину батистовых пеленок — как будто своего добра у него нет?

В крестьянских семьях, конечно, такое приданое — неплохое подспорье, да и в семьях победнее пригодится.

А дочкам кнеса это зачем?

Тем не менее, Линд заставляла нас со Славкой зимними вечерами прясть шерсть, расшивать бисером шали, шить нижние юбки, которые уже двадцать лет никто не носил. Славка, конечно, ныла, но с матерью не поспоришь.

Меня Линд не больно строжила, на то была бабка, а Славку могла и хворостиной отходить. Всё пыталась из нее кнесинку сделать. Но со Славки как с гуся вода — поплачет да побежит к отцу жалеться.

Богатое приданое у меня: две дюжины тонких простыней, два лоскутных одеяла, три подушки гусиного пуха, десяток батистовых сорочек, расшитое покрывало, несколько отрезов шелка да парчи, чулки да платки без счету. Хорошо хоть от скатерти и ковра удалось избавиться. И это только один сундук. В другом сундуке мои платья, обувь, пелерина меховая, перчатки и шали.

Что ж, за приданое стыдно мне не будет.

А всё же волновалась.

Кого же отец мне в женихи выберет?

Сейчас ближних женихов трое: князь[2] оборотней Волчек, сиятельный кнес[3] Ольхов и степной хан[4] Таман. Из дальних, конечно, имелись те же внуки прежнего государя, двоюродные, стало быть, братья. Степень родства не запретная к браку, но и не самая желательная.