Книга Тинар - Мартин Аратои

Я с трудом разлепил тронутые плёнкой веки. Солнечный свет струился сквозь многочисленные щели ветхого сарая, что звался домом. Несколько раз непроизвольно моргнул, прикрывая глаза от назойливых лучей, и протестующе застонал. Послюнявил кончики пальцев, протёр глаза и провёл по ушам – воды, чтобы умыться внутри не было.

Солнце не отступит. Этот бой проигран и поспать пару лишних минут не выйдет. Признав поражение, я отбросил затёртое до дыр одеяло в сторону, скатился с кучи тряпья, прикрывавшей пучок соломы, служившей мне постелью. Зябко вздрогнул, когда босые ступни коснулись земляного, утрамбованного до твердости камня пола.

“Когда-то этот дом знавал и лучшие времена. Давным-давно, когда ещё были живы родители.”

Тяжело вздохнул, но быстро прогнал дурные воспоминания прочь.

Есть дела поважнее воспоминаний. Здесь делать нечего, надо отправляться на поиски еды, а, возможно, и подработки. Направился к двери, затем оглядел лачугу, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Хотя чего тут забывать? Но привычка – сильнее. Затем, оглядел окрестности сквозь щели в двери, и быстро вышел в грязный проулок. Прикрыв за собой дверь, завесил её замызганной, некогда белой тряпкой – такими помечали дома заражённых. Убивать-то их не убивали, но и близко не подходили. Не хотел рисковать быть обнаруженным другим нищим или ещё хуже – стражниками.

Чуть поодаль стояла бадья, куда стекала дождевая вода, и я, зажмурившись, окунул в неё голову, благодаря чему окончательно проснулся. Отряхнувшись как собака, прямо на мокрое тело натянул через голову драную рубаху, подпоясал её обрывком веревки и сунул ноги в сандалии. Хотя это громко сказано – сандалии, скорее, деревянная дощечка с выдолбленной, найденным гвоздём дыркой и разномастными шнурками.

Вода в бочке успокоилась, и я остановился, засмотревшись на своё отражение. Метр шестьдесят ростом, серые глаза, короткий ежик неровно подстриженных волос, цвета спелых каштановых орехов. Чуть впалые щёки, да заострившиеся черты лица – от жизни впроголодь. Правый глаз пересекал шрам, особенно заметный на загорелой до бронзоты коже. Я уж и не помнил то ли стражник, то ли знатный кто или коллега по несчастью меня им наградил.

“Мал был. Постоять за себя не мог, а заступиться тогда уже некому было. Никто не любит сирот в Норосе, тем более Обделенных.”

Тех, в ком нет ни задатков вёлуров, ни умений санкари. Хотя мне всего через пару недель стукнет семнадцать лет, а они – способности эти у местных уже лет в пятнадцать проявиться должны. А потом считай, жизнь удалась, отучись и иди под тёплое крылышко одной из банд, на службу к аристократам или на Арене выступай. Смотря по способностям и специализации.

“Вопросов нет, были и последыши, кто раскрывался и в шестнадцать, но не в семнадцать, так уж точно.”

Я уже смирился, и перестал мечтать, о чём-то большом и великом. День прожить, да брюхо набить – вот всё, что мне нужно. Хотя отец, да будет им с мамой земля пухом, все уши прожужжал, что если у него не вышло, то у меня уж всё сладится, и я унаследую его уникальную кровь.

И с чего он так решил? Ну да, он был пришлецом, тем, кого изредка выкидывали иные миры. Но он ничего не мог и ничего умел. Ничего полезного. Только травить байки о своей избранности, о том, что такие как он меняют ход истории, завоевывают целые континенты. Возможно. Где-то в его снах, его книгах, иных мирах, но не здесь. Тут у него даже способностей не прорезалось и это его терзало всю жизнь, а его россказней хватило лишь на то, чтоб увлечь матушку небылицами о новой и прекрасной жизни. Но она хоть что-то умела, и мы могли сводить концы с концами.

“Пока болезнь не забрала их – денег на лечение у вёлуров не было.”

Да, что за день такой?! Лезут и лезут в голову треклятые думы. Я презрительно сплюнул под ноги и отошёл от бадьи.

“Может в верхний город пробраться? Глядишь, и подаст какая дамочка монетку, хватит чего съестного прикупить.”

От одной мысли о свежей пище вместо полусгнившего мусора, к которому я привык, кислое настроение мгновенно испарилось, а в животе одобрительно заурчало.

Кивнув собственным мыслям, я, не переставая оглядываться, перебираясь грязными переулками вышел на широкую улицу и смешался с толпой. Старался держаться тени домов, чтобы никого не толкнуть, не наступить на ногу, меньше всего на свете хотелось привлечь чьё-то внимание. Хорошо если просто прогонят, ведь могут и побить смеха ради или вызвать стражу.

Пробираясь к центру, я глянул на небо, чтоб понять который час. По всему выходило, что едва за полдень. Норм. До сумерек можно тут потолкаться, а потом буду обратно в нору пробираться.

Ускорил шаг и случайно толкнул пару прохожих, но, к счастью, обошлось – никто не обратил на это внимания. Облегченно выдохнул и двинулся дальше.

Замер, натолкнувшись на усадьбу графа Мэлбара – первого заместителя Владетеля и градоначальника Нороса. Убить-то меня прилюдно его охранники не могут – таков закон, но это не оградит мою шкуру от побоев, а это совсем не то, чего бы мне хотелось отведать в данную минуту. Потому перешёл на противоположную сторону улицы и притаился в тени кипарисов, что росли вдоль дороги, обдумывая: стоит ли побродить ещё или сходить на Толкучку в поисках работы, поскольку милостыню подать никто желанием не горел. Да и стыдно. Сам я её не клянчил, но когда подавали монетку-другую, принимал, не отказывал.

С моего места просматривался внутренний двор усадьбы графа: садовые растения и цветы, дорожки, усыпанные мелким гравием, пруды с красными, синими и золотистыми карпами. Цвета их рода. Фонтаны и ажурные беседки завершали пейзаж.

Невольно залюбовался на подобную, чуждую моей повседневной жизни красоту и не заметил, как на меня с той стороны уставилась миловидная барышня – моя ровесница и единственная дочь графа, Адель. Я пару раз видел её, когда она вместе с отцом участвовала в праздновании дня города и бросала медяки в толпу.

– Эй, ты! Да ты, оборванец! Поди сюда! ­– властно крикнула она.

Оглянулся и, убедившись, что слова её обращены ко мне, неспешно приблизился. Я ей не пёс шелудивый, чтобы рваться с места по первому окрику. Разве что покормит? Но и это не стоит самоуважения.

Девушка дожидалась, скрестив руки на груди и хмурясь.

– Ты не очень-то спешил, – чеканя слова, произнесла она. – Как твоё имя?

– Тинар, госпожа, – стесняясь своего внешнего вида и стараясь быть вежливым, промямлил я.

– Ты голоден? – снова этот высокомерный тон и спесиво изогнутые губы.

– Не отказался бы от пары пирожков, госпожа, – тая надежду насытиться, быстро проговорил я.

– Ты не выглядишь больным или увечным, чтобы просить милостыню. Я дам тебе еды только если докажешь, что достоин.

– Я не прошу милостыню. И как мне это сделать, госпожа?