Книга Сфагнум - Виктор Мартинович

Тишина стояла такая, что хотелось вытянуться до хруста в спине, привстать на цыпочки и гаркнуть изо всех сил, чтобы деревня проснулась, чтобы загремели ведра с тех дворов, где еще держат скот, чтобы хлопнули двери хат, где скота не держат, но пока кое-как просыпаются по утрам — встретить еще один беспросветный старушечий день в надежде, что он не последний. Чтобы рассвело как следует, в конце концов. Погоды были пасмурные, всю ночь шел дождь, но это не означало, что через час хмурь на небесах не растает, не выглянет солнце, не припечет до дурноты.

Выхухолев выбрался из машины и не спеша направился к магазину с гордой надписью «Райпотребкооперация». Сигнализация сработала среди ночи, пока прочухался, пока завел служебный «газик», пока доехал от Глуска, где находился участок, сюда, в Малиново — а впрочем, куда спешить: сигнализация давала ложный вызов раз в месяц, давно ее надо было к чертям демонтировать. Кому тут что воровать? Старухам? Местным алкашам, которые на ногах еле стоят? Подходя, Выхухолев отметил, что красная банка над входом действительно мигает: это странно, потому что обычно сигнализация посылала ложный вызов, не зажигая индикатора, не приходя в сознание. Поправил на плечах автомат, оружие было не заряжено: с патронами морока и масса бумажной работы. Да и с пустым автоматом Выхухолев ощущал себя спокойней.

Вот и дверь: зайти внутрь, отыскать прилавок, забраться за кассу, нажать на выключатель и ехать обратно, додремывать над кроссвордом. Уже и за ручку взялся, как вдруг обнаружил странное: зарешеченное окно справа от двери было разбито. Он просунул руку в дыру — ну точно, можно спокойно дотянуться до замка с той стороны.

— Во народ! — в сердцах сказал Выхухолев.

И было непонятно, кому адресована его досада — анониму, выбившему окно, чтобы вскрыть магазин, или человеку, зарешетившему окно, но не догадавшемуся, что, высадив стекло, можно спокойно вскрыть находящуюся рядом дверь.

Выхухолев заглянул внутрь. Подумалось, что лицо, устроившее кражу со взломом, все еще может находиться внутри. На секунду Выхухолев ощутил удар паники, похожий на то, что ощутил бы обычный человек, оказавшись в его ситуации. Но страх быстро прошел: ну как же, он — милиционер, а внутри может быть только один из местных балбесов — Кабан, Сима, Васька Жабоед. Все эти личности вызывали в нем ощущение брезгливого превосходства. Выхухолев сделал еще шаг, оказавшись в предбаннике. Магазин в Малиново устроен странно: за входной дверью идет коридор, в который из магазина ведут две двери, расположенные перпендикулярно друг к другу. Одна дверь как бы на вход, другая — на выход. Архитектор, проектировавший магазин в Малиново, не иначе как пребывал под влиянием французских конструктивистов и стремился упорядочить людские потоки на вход и на выход. Впрочем, жители деревни Малиново слабо были осведомлены в вопросах актуальной архитектуры.

В общем, тут, в предбаннике, Выхухолев оказался перед двумя дверьми, которые обе вели как бы в одно место. На первой была нарисована зеленая стрелочка, на второй — знак «кирпич», означавший, что через эту дверь заходить нельзя. Выхухолев подумал, как лучше зайти, и решил, что если он проникнет через дверь с «кирпичом», а внутри кто-то есть, он не будет этого ожидать, и Выхухолев застанет вора врасплох. Он уже совсем было собирался ворваться внутрь, рявкнув как следует, как вдруг явственно различил странный звук. Звук — при всей своей невероятности в данных конкретных декорациях — совершенно точно был чавканьем. Кто-то что-то внутри поедал. Причем поедал с видимым аппетитом. Выхухолев не к месту вспомнил, что сегодня он еще не завтракал, но сразу вслед за этой мыслью пришло ощущение жути. Теперь уже настоящей жути, которое обычно впервые приходит в детстве и там же, в детстве, в окружении страшных шкафов и темных спален остается.

Дело в том, что ни Васька Жабоед, ни Кабан, ни Сима, вскрыв магазин, совершенно точно ничего бы там не ели. Скорей, они бы выпили все спиртное, которое могли бы выпить, а остальное унесли с собой. Второй вариант: они бы выпили все спиртное, которое могли выпить на месте, и заснули: такие случаи бывали в практике Выхухолева. Но заниматься поеданием содержимого магазина…

Вспотев, Выхухолев отступил. Он прикрыл дверь с «кирпичом», на цыпочках вышел из магазина и быстрым шагом двинул в сторону «газика». Расположившись в машине, среди знакомого, как запах нелюбимой жены, бензинового амбре милиционер ощутил настойчивое желание завести двигатель и уехать к чертям в Глуск. Сесть в отделении над кроссвордом и сидеть так, пока не проснутся коллеги. А там уж всем вместе компанией вернуться в Малиново. Отсюда, из «бобика», магазин выглядел тревожно: его неестественно белый кирпич смотрелся, как вставной зуб на щербатой челюсти окрестностей: вокруг располагались замшелые хаты, шифер которых едва проступал из-под мшистых наростов. Церкви в Малиново никогда не было, и почему бы не предположить, что в магазине завелась нечистая сила?

Выхухолев понял, что струсил, и разозлился на себя. Он вызвал в голове образы Васьки Жабоеда, Симы, Кабана: больше всех злил сейчас Кабан — худощавый, шатающийся, с нечистым лицом, с губами, полопавшимися от пьянства, как кожа раздавленного апельсина.

— Во народ! — повторил Выхухолев, обошел машину, открыл заднюю дверь, вытащил шлем и бронежилет и стал, пыхтя, их надевать.

Всем, кто хотя бы раз надевал на себя бронежилет на тесемках в одиночестве, хорошо известно, как унизительно это занятие. Он закрепил броню спереди, но до задних бретелек рука дотянуться никак не могла. Время от времени он поглядывал в сторону двери, надеясь на то, что его копошение выманит злодея, и тут, у двери, Выхухолев его и примет, пусть даже автомат не заряжен. Но злодей не выходил, бронежилет перекосило, а в каске он чувствовал себя глупо: не мальчик уже в каске бегать.