Книга Магия пространства - Светлана Ермакова

Медленно уходящая боль во всём теле. И в мыслях — единственная, откуда-то взявшаяся фраза — "Разве такое бывает, что люди живут на звёздах?" Нет, вряд ли я сейчас на звезде. Тут холодно, почти темно, жёстко и немного покачивает. И где же оно, это "тут"? Вытягиваю руку и провожу ею по металлическим прутьям. Я за решёткой? Да нет же, я в клетке!

Водопад памяти. Я — Филис Кадней… Нет, я — Ольга Самарская, которая более полугода прожила в теле Филис Кадней. А теперь я повторила её "подвиг" и, никого не спросясь, отняла жизнь у другого человека, маленькой девочки, вселившись в её тело. Да, она была безумна, и, видимо, опасна, раз её держат в клетке, и только это меня как-то оправдывает. Надеюсь, этот несчастный ребёнок умер в моём бывшем теле раньше, чем очнулся после переноса души — насильно перемещённые души приходят в себя гораздо дольше, чем те, кто идёт на это осознанно. И, надо быть с собой честной, жить — хорошо. Особенно хорошо — после того, как практически умер.

А клетка моя стоит в коляске, которая куда-то движется. Раньше рядом ещё сидела старушка-герцогиня, но сейчас её нет. Зато за загородкой немного виден водитель коляски. Я с трудом поднимаюсь на тоненькие ножки и заглядываю сквозь прутья клетки и поверх спинки сиденья.

— А куда мы едем? — любопытствую.

Язык у девочки не привычен к речи, и получается какой-то лепет, где не могут хорошо выговариваться все буквы. Водитель почему-то пугается, взглядывает в зеркало заднего вида, пугается ещё больше и коляска резко вихляет по дороге. Вытягиваю шею и вижу в отражении только верхнюю половину своей головы. Ну да, я бы тоже испугалась такого лохматого и чумазого ужастика.

— А где… бабушка? — задаю новый вопрос, едва коляска выровняла ход. Получилось примерно как "де бабуска".

Водитель бледнеет и что-то бормочет себе под нос. Наверняка говорит о том, какой я прекрасный ребёнок, не иначе. Мне он ничего не отвечает. Ну и ладно, у кого-нибудь другого спрошу, на нём свет клином не сошёлся. Главное, доехать бы до этих других побыстрее, помыться, оправиться и привести себя в порядок. Несомненно, столичный дом герцога Тонлея все возможности для этого мне предоставит.

"Куда приводят мечты" — есть такой замечательный фильм в моём родном мире. Мои простые мечты, о которых я думала в дороге, привели меня в ад. Когда коляска остановилась и водитель из неё выбежал, вскоре пришли какие-то сурового вида мужики, и, не обращая внимания на обращённые к ним слова и вопросы, грубо вытащили клетку со мной и перенесли её в ужасно вонючий хлев для свиней. В отдельный загон. Оставили меня там так, как есть, в клетке. И ушли.

Любопытные свиньи за перегородкой из положенных горизонтально досок поглядывали на меня в щели и пытались просунуть в них свои шевелящиеся пятачки. Ещё они похрюкивали и повизгивали при этом. Видимо, от восторга в связи с таким соседством.

— Цыц, хавроньи, дайте мне подумать спокойно! — приказала я.

Не знаю, виноваты ли не послушавшиеся меня свиньи, но осознать причины того, что происходит, было очень трудно. Ну, допустим, девочка была агрессивна. Но везли же её не на крестьянской телеге какой-нибудь, а в одной коляске с герцогиней! Да и одёжка на мне, хоть и грязная, да приличная, не похожая на грубоватую одежду крестьян. Кто же эта девочка, если не член семьи герцога Тонлея? То есть — кто же я теперь?

Ладно. Герцога тогда наверняка скрутили на дороге, поэтому ему теперь не до меня. А его мать-старушка? Допустим, её тоже больше волнует участь сына, и она осталась где-то там. Но кто-то же принял решение привезти меня сюда и запихнуть в этот хлев? Вряд ли водитель коляски так много на себя возьмёт, что сам распорядится ребёнком. Я знаю только одного столь жестокого и обладающего властью человека — это герцог Тонлей. Значит, скорее всего, сюда меня и везли по его приказу. А водитель просто сделал то, что начал делать ещё до ареста герцога — мол, мы люди маленькие, что велят, то и делаем. Примем это за рабочую версию. Теперь главный вопрос — как отсюда выбраться?

Дверь хлева отворилась и в неё вошла какая-то широкая баба с двумя большими вёдрами. Свиньи радостно завизжали, застучали раздвоенными копытцами и начали толпиться у передней стенки загона. Баба, мельком любопытно взглянув на меня, споро подоткнула подол длинной юбки с фартуком и опорожнила вёдра в деревянное корыто, стоящее в свином загоне. Завоняло ещё отвратительнее, чем до того, как бы ни удивительно это было. Потом баба достала откуда-то другое корыто, поставила его в мой загон и выплеснула из ведра остатки свиной кормёжки. Взяла говняную лопату и подвинула ею это корыто к моей клетке.

— Да как ты смеес так облассяться с алистоклаткой? — крикнула я возмущённо, — Я всё лассказу гелцогине!

Баба охнула и попятилась.

— Я самому его велисеству позалуюсь!

Баба сбежала. И чего я добилась, шепеляво качая тут права? Нет, ну не терпеть же было. К тому же, и правда, терпеть уже невозможно. Я кое-как через прутья клетки опорожнила мочевой пузырь в пододвинутое ко мне корыто. Примерно через полчаса в хлев вошёл пожилой мужик с широкой лопатистой бородой. Из-за его плеча любопытно выглядывали другие люди.

— Ты чего тут шумишь? — попытался грозно спросить он, подойдя к моему загону.

Но голос его, однако, при этом дрогнул. Боятся они меня. То ли буйства безумного ребёнка, то ли, наоборот, моей разумности, которой может оказаться поболе, чем у них. Надо поговорить с ним вежливо, и не обращать уже внимания на свою шепелявость.

— Давайте познакомимся. Как мне к вам обращаться?

— Так это… дядька Фокк.

— Ну меня вы наверное знаете, да? Кто я, по-вашему?

— Так… известно, кто. Отродье герцогское.

— Я не отродье, я его дочь! — одновременно обрадовалась и оскорбилась я, несостоявшаяся падчерица принцессы Маэлис.

— Так ведь безумная же…

— Я выздоровела. Вот когда мой папенька меня стращал, так я была безумной. А как увидела сегодня, что его схватили по приказу его высочества Винсента, так сразу в моей голове — хлоп! — и прояснилось разом. Понимаешь, дядька Фокк?

— Как так — разом? — не спешил доверять мне мужик.

— Не знаю, как, но уж как есть. Вы же наверное знаете, что раньше я и говорить не умела?

Дядька и народ, набившийся в проёме двери в хлев согласно закивал и загомонил.

— Ну вот. А теперь — слышите, как научилась? Вот как папеньку скрутили, так я и дар речи сразу обрела.

— А правду сказывают, что у тебя и мажеский дар имеется? — полюбопытствовал дядька.

— Надо говорить "магический", — снисходительно поправила его я, ходячее пособие для практиканта-логопеда, — Правда. Но я им пока не умею пользоваться.

— А правда, что ты девку-служанку убила? — высунулся какой-то пацан, который тут же наполучал сразу несколько звонких щелбанов от взрослых и спрятал свою голову.