Книга Вкус счастья - Нора Робертс

Чем меньше времени оставалось до окончания школы, тем отчетливее Лорел Макбейн сознавала одну неоспоримую истину: выпускной бал — адский кошмар.

Неделю за неделей все говорили только о том, кто кого может пригласить, кто кого уже пригласил и кто пригласил кого-то другого. Последнее, естественно, приводило к страданиям и истерикам.

В преддверии выпускного бала девчонки мучились неизвестностью, но даже не пытались покончить как с неизвестностью, так и со страданиями. Коридоры, классные комнаты и школьный двор пульсировали всей гаммой эмоций от головокружительной эйфории, вызванной долгожданным приглашением, до горьких слез, если подобного приглашения не последовало. Впрочем, в любом случае истерия не утихала, даже наоборот, разгоралась, поскольку начинались поиски платья, туфель и жаркое обсуждение возможного развития событий. Лимузины, банкеты, гостиничные номера и главный вопрос — соглашаться или не соглашаться на секс?

Лорел проскочила бы все эти этапы, если бы подруги — в первую очередь Паркер Браун, считавшая, что такое важное событие, как окончание школы, необходимо отметить подобающим образом, — не надавили на нее.

Теперь ее сберегательный счет — все доллары и центы, заработанные бесконечным кружением с тяжелыми подносами вокруг ресторанных столиков, — трещал по швам от безумных трат на платье, которое она, скорее всего, никогда больше не наденет, туфли, сумочку и все остальное.

Конечно, можно было бы обвинить во всем подруг, но Лорел сама увлеклась покупками в компании Паркер, Эммелин и Макензи и потратила гораздо больше, чем могла себе позволить.

Эмма предложила попросить денег на платье у родителей, однако Лорел этот вариант даже не рассматривала. Во-первых, из гордости, а во-вторых, после неудачных инвестиций отца и аудиторской проверки Службы внутренних доходов деньги стали очень болезненным вопросом в доме Макбейн.

Ни за что на свете не попросит она денег у родителей. Уже несколько лет она сама зарабатывает на свои личные нужды.

Лорел говорила себе, что безумные траты не имеют значения. Несмотря на тяжелый труд в ресторане после уроков и по выходным, накопленных денег не хватило бы даже на начало учебы в Кулинарном институте Америки и самостоятельную жизнь в Нью-Йорке. Расходы на сногсшибательный бальный наряд ничего не изменят, думала Лорел, надевая сережки, а ведь я, черт побери, буду выглядеть в нем действительно потрясающе.

В другом конце комнаты — спальни Паркер — Паркер и Эмма пытались соорудить вечернюю прическу на голове Мак, импульсивно обкорнавшей волосы в стиле, который Лорел мысленно назвала «Юлий Цезарь, переходящий Рубикон». Девочки подхватывали всевозможными заколками и осыпали блестками то, что осталось от пламенно-рыжей шевелюры Мак, и болтали, болтали безостановочно, а в динамиках CD-плеера бушевал ураган «Аэросмит».

Лорел любила слушать разговоры подруг, немного отстранившись, вот как сейчас. А может, особенно сейчас, когда она и чувствовала себя немного отстраненной. Они вчетвером дружат, сколько себя помнят, а теперь — с выпускным балом или без него — все меняется.

Осенью Паркер и Эмма уедут учиться в университет. Мак начнет совмещать работу в фотолаборатории с различными фотографическими курсами, а ей, Лорел, — после того, как из-за отсутствия финансов, а также фиаско, которое потерпел брак ее родителей, разбилась ее заветная мечта о Кулинарном институте Америки, — придется остаться работать в ресторане и довольствоваться вечерними занятиями в муниципальном двухгодичном колледже. «Пожалуй, имеет смысл выбрать основы предпринимательства. Надо быть практичной. Реалистичной».

Во всяком случае, нечего думать об этом сейчас. Надо просто наслаждаться моментом и чудесной церемонией, которую безупречно, как всегда, организовала Паркер. Внизу ждут родители Паркер и Эммы. Будут десятки фотографий, объятий с возгласами «Ах, только взгляните на наших девочек!» и сверкающими в глазах слезами.

Мать Мак слишком эгоистична, слишком поглощена собой, чтобы беспокоиться о выпускном бале дочери, но, учитывая, что представляет собой Линда, оно и к лучшему. А мои родители? Ну, они слишком погрязли в собственных проблемах, чтобы думать о том, что делает нынешним вечером их дочь.

Я к этому привыкла. И даже привыкла этому радоваться».

— Еще чуть-чуть блесток, — решила Мак, вертя головой перед зеркалом и оценивая результат. — Похоже на фею Динь-Динь. Прикольно.

— Думаю, ты права, — кивнула Паркер, всколыхнув струящиеся по спине гладкие блестящие каштановые волосы. — Прикольно, но стильно. Что скажешь, Эм?

— По-моему, надо сильнее подчеркнуть глаза, потеатральнее. — Темно-карие глаза Эммы прищурились. — Я справлюсь.

— Валяй, — согласилась Мак. — Только не возись целую вечность, ладно? Я еще должна все подготовить к нашему общему снимку.

Паркер взглянула на часики.

— Мы идем точно по графику. Тридцать минут до… — Она повернулась. — Ой, Лорел, ты бесподобна!

Эмма захлопала в ладоши.

— Потрясающе! Я сразу поняла, что это платье просто создано для тебя. Твои глаза кажутся еще более голубыми.

— Ну, наверное.

— Еще одна маленькая деталь. — Паркер подбежала к комоду, открыла ящик, где хранилась шкатулка с украшениями. — Вот эта заколка.

Лорел, стройная девушка в мерцающем розовом платье, с белокурыми волосами, уложенными — по настоянию Эммы — в длинные свободные локоны, пожала плечами.

— Как скажешь.

Паркер примерила заколку к волосам Лорел под разными углами.

— Выше голову. Тебя ждет веселье.