Книга Назови меня полным именем - Галина Гордиенко

Утром Таисия разбила бокал и сразу поняла: вот оно, начинается! Она с раннего детства чувствовала, когда вступала в полосу неудач.

Настроение безнадежно испортилось — это был любимый бокал еще кузнецовского фарфора, подарок бабы Поли, дальней маминой родственницы. Ее пригласили в дом няней для годовалой Таисии, через двенадцать лет баба Поля заменила девочке погибших родителей.

Округлый, самых благородных форм — ни одна чашка в доме не ложилась в руку удобнее, — с соловушкой на ветке цветущей сирени, этот бокал сопровождал Таисию повсюду. Она практически не расставалась с ним — и чай в поезде пила, и на дачу брала, и в походы, и в больницу, когда вырезали аппендицит. Старинный нянин бокал превращал в уютный дом даже захламленную комнату в студенческом общежитии, когда Таисия ездила на практику в Санкт‑Петербург.

И бокал вдруг разбился! Упал из неловких ее рук и раскололся на две почти равные половины.

Таисия расстроенно шмыгнула носом и бережно завернула осколки в вафельное полотенце, она не собиралась выбрасывать их — вдруг получится склеить? Конечно, горячий чай из бокала уже не попить, но можно насыпать в него сахар, например. Тогда бокал по‑прежнему будет стоять на столе, и соловушка останется в доме. Таисия привыкла к его лукавому круглому глазу, эта крошечная птица всегда казалась удивительно похожей на бабу Полю.

Прижимая к груди осколки, Таисия подошла к серванту. Баба Поля с фотографии смотрела укоризненно.

Девушка виновато воскликнула:

— Знаю‑знаю, ничего страшного не произошло! Мне просто жаль его, понимаешь? Жаба давит, такая вот я у тебя жадная. Что выросло, то выросло, сама воспитывала…

Теперь глаза бабы Поли смеялись. Таисия сама усмехнулась: ну и дурочка она, нашла из‑за чего расстраиваться!

Не было на этой земле человека, с которым бы Таисия считалась больше, чем со своей старой нянюшкой. Упрямый факт, что бабы Поли уж который год как нет на белом свете, в расчет не принимался: какая, собственно, разница?

Баба Поля всегда говорила, что жизнь человеческая этим миром не заканчивается. Мы живем, тела наши старятся, изнашиваются, вот и приходится выбираться — пусть и не хочется порой! — из земной колыбели, зато дальше…

Тут баба Поля мечтательно улыбалась, иногда и ее фантазия давала сбой. Баба Поля плохо представляла, что ждет ее после этой жизни, но свято верила — непременно что‑то интересное и очень, очень хорошее.

Таисию баба Поля обещала не забывать, присматривать за ней из другой своей реальности и любить по‑прежнему. И советами обещала помогать, только Таисия и сама должна не плошать, вылавливать нянюшкины советы из «мирового эфира».

Баба Поля всегда была оптимисткой, для нее не существовало несчастий, она и свою любимицу так воспитывала.

Мама только руками беспомощно разводила, выслушивая сентенции дальней родственницы, но что она могла сделать — не бросать же работу? И в садик дочь не отдашь: малышка слишком часто болела. В школу пошла — ничего не изменилось. В соседнем классе кто‑нибудь кашлянет — Таисия моментально сляжет то с гриппом, то с ангиной. Только воспалением легких в семь лет дважды переболела, а бронхиты вообще не пересчитать, хоть на домашнее обучение переводи ребенка!

Баба Поля оказалась незаменима. Счастье, что старушка привязалась к девочке и жила с ними, хоть и грозилась время от времени уехать на родину умирать.

Родители возмущались: просто навязчивая идея — умереть непременно на родине. Пусть камни с неба, но вези ее умирать в родную деревеньку Боголюбово. Мол, там родилась, там же похоронены родители и любимый муж, с которым и прожила‑то баба Поля всего ничего — пару лет, зато каких чудных и незабываемых…

Так девочка и росла под неспешные рассказы бабы Поли. Сказок старушка не признавала, называла враками, считала — жизнь подбрасывает истории куда интереснее. Люди просто слепы, не замечают их, глупые сериалы смотрят часами, а собственного времени им не жаль.

Таисия и сейчас, закрывая глаза, слышала чуть картавый говорок нянюшки: «Вот исполнилось мне восемь лет, и пошли мы в лес самый настоящий, первозданный, сейчас и нет таких, все повывели…»

Или: «Моя бабушка, когда пошла на первую исповедь…»

Или: «В царские времена в нашей деревне школа стояла приходская, и мой дед так учиться хотел, что сам пошел в первый класс записываться, пяти ему не исполнилось — может, потом с него и Филиппка написали, как считаешь?..»

Истории сегодняшние в ее изложении ничем не отличались от историй давно минувших дней, люди ушедшие жили в них не менее полной жизнью, чем мама с папой, Таисия или сама баба Поля.

Маленькая Таисия и не замечала, что не делает между бабушкиными героями никакой разницы. Просто мама с папой рядом, а кто‑то далеко‑далеко, с ними не поиграешь и не поболтаешь, хотя…

Баба Поля запросто беседовала со своим умершим мужем и «родной маменькой». Ставила перед собой древние выцветшие фотографии — еще черно‑белые — и обстоятельно докладывала хрупким картонкам, как прошел день.

Мама с папой сердились, слыша эти ее разговоры, называли бабу Полю сумасшедшей старухой, а маленькая Таисия воспринимала все как должное. И ничуть не удивлялась, когда баба Поля, вернув снимки дорогих людей на книжную полку, деловито сообщала: «В парк сегодня не пойдем. Маменька сказали‑с — дождь вот‑вот начнется, ты опять с бронхитом сляжешь, так что побережемся».

Баба Поля — или ее маменька? — никогда не ошибалась в прогнозах. Дождь действительно начинался, да еще с пронзительным ветром, пусть по телевидению и обещали всего лишь «переменную облачность».

Они оставались дома. Баба Поля ставила тесто на пироги — Таисия обожала морковные и с зеленым луком, — зато никаких простуд!

* * *

Баба Поля не любила пессимистов, не понимала их — ведь жизнь так хороша! Для нее не существовало плохих событий, а если и случались вдруг неприятности… они обязательно предвещали счастливые перемены!

«Жизнь, она как качели, — разъясняла баба Поля воспитаннице. — Вверх‑вниз, вверх‑вниз, иначе не интересно, понимаешь, Таисия? Если вниз не опустишься, то и наверх не взлетишь, вот ведь как смешно в этой жизни устроено…»

Если маленькая Таисия падала, в кровь разбивая колени, баба Поля не паниковала, не бросалась с утешениями, а радостно говорила: «Малая беда большую отводит! Подумаешь — ноги, не голову же проломила…»

Если Таисия рвала любимое платье, баба Поля смеялась: «Видно, пришла пора новое полюбить, из этого уже выросла, ишь, голенастая в нем какая…»